Сказки для детей 5-7 лет
Русская народная сказка «Никита Кожемяка»
Около Киева появился змей, брал он с народа поборы немалые: с каждого двора по красной девке; возьмет девку да и съест ее.
Пришел черед идти к тому змею царской дочери. Схватил змей царевну и потащил ее к себе в берлогу, а есть ее не стал: красавица собой была, так за жену себе взял.
Полетит змей на свои промыслы, а царевну завалит бревнами, чтоб не ушла. У той царевны была собачка, увязалась с нею из дому. Напишет, бывало, царевна записочку к батюшке с матушкой, навяжет собачке на шею, а та побежит, куда надо, да и ответ еще принесет.
Вот раз царь с царицею и пишут к царевне: узнай, кто сильнее змея?
Царевна стала приветливей к своему змею, стала у него допытываться, кто его сильнее. Тот долго не говорил, да раз и проболтался, что живет в городе Киеве Кожемяка — тот его и сильнее.
Услыхала про то царевна, написала к батюшке: сыщите в городе Киеве Никиту Кожемяку да пошлите его меня из неволи выручать.
Царь, получивши такую весть, сыскал Никиту Кожемяку да сам пошел просить его, чтобы освободил его землю от лютого змея и выручил царевну.
В ту пору Никита кожи мял, держал он в руках двенадцать кож; "как увидал он, что к нему пришел сам царь, задрожал со страху, руки у него затряслись — и разорвал он те двенадцать кож. Да сколько ни упрашивал Царь с царицею Кожемяку, тот не пошел супротив змея.
Вот и придумали собрать пять тысяч детей малолетних, да и заставили их просить Кожемяку: авось на их слезы сжалобится!
Пришли к Никите малолетние, стали со слезами просить, чтоб шел он супротив змея. Прослезился и сам Никита Кожемяка, на их слезы глядя. Взял триста пуд пеньки, насмолил смолою и весь-таки обмотался, чтобы змей не съел, да и пошел на него.
Подходит Никита к берлоге змеиной, а змей заперся и не выходит к нему.
— Выходи лучше в чистое поле, а то и берлогу размечу! — сказал Кожемяка и стал уже двери ломать.
Змей, видя беду неминучую, вышел к нему в чистое поле.
Долго ли, коротко ли бился со змеем Никита Кожемяка, только повалил змея. Тут змей стал молить Никиту:
— Не бей меня до смерти, Никита Кожемяка! Сильней нас с тобой в свете нет; разделим всю землю, весь свет поровну: ты будешь жить в одной половине, а я в другой.
— Хорошо, — сказал Кожемяка, — надо межу проложить.
Сделал Никита соху в триста пуд, запряг в нее змея да и стал от Киева межу пропахивать; Никита провел борозду от Киева до моря Кавстрийского.
— Ну, — говорит змей, — теперь мы всю землю разделили!
— Землю разделили, — проговорил Никита, — давай море делить, а то ты скажешь, что твою воду берут.
Взъехал змей на середину моря, Никита Кожемяка убил и утопил его в море. Эта борозда и теперь видна: вышиною та борозда двух сажен. Кругом ее пашут, а борозды не трогают; а кто не знает, от чего эта борозда, называет ее валом.
Никита Кожемяка, сделавши святое дело, не взял за работу ничего, пошел опять кожи мять.
Русская народная сказка «Рифмы»
Шиш по своим делам в город пошел. Дело было летом, жарко. Впереди едет дядька на лошади. Шиш устал, ему хочется на лошадке подъехать. Он и кричит этому дядьке:
— Здравствуйте, Какой-то Какойтович!
Дядька не расслышал, как его назвали,
только понял, что по имени и отчеству. Он и кричит Шишу:
— Здравствуйте, молодой человек!
А Шиш опять:
— Как супруга ваша поживает, как деточки?
Дядька говорит:
— Благодарим вас, хорошо живут. А если вы знакомый, так присаживайтесь на телегу, подвезу вас.
Шишу то и надо, сел рядом с дядькой. А Шиш молча сидеть не может. Он только тогда молчит, когда спит.
Он говорит:
— Дяденька, давайте играть в рифмы.
— Это что такое — рифмы?
— А давайте так говорить, чтоб складно было.
— Давай.
— Вот, дяденька, как твоего папашу звали?
— Моего папашу звали Кузьма. Шиш говорит:
Я твоего Кузьму
За бороду возьму!
Дядька говорит:
— Это зачем же ты моего папашу за бороду брать будешь?
Шиш говорит:
— Это, дяденька, для рифмы. Скажи, как твоего дедушку звали.
— Моего дедушку звали Иван. Шиш говорит:
Твой дедушка Иван
Посадил кошку в карман.
Кошка плачет и рыдает,
Твово дедушку ругает.
Дядька разгорячился:
— Это зачем мой дедушка будет кошку в карман сажать? Ты зачем такие пустяки прибираешь?
— Это, дяденька, для рифмы.
— Я вот тебе скажу рифму: тебя как зовут?
— Меня зовут... Федя. Дядька говорит:
Если ты Федя,
То поймай в лесу медведя,
На медведе поезжай,
А с моей лошади слезай!
— Дяденька, я пошутил. Меня зовут не Федя, а Степан.
Дядька говорит:
Если ты Степан,
Садись на аэроплан.
На аэроплане и летай,
А с моей лошади слезай!
— Дяденька, это я пошутил. Меня зовут не Степан, а... Силантий.
Дяденька говорит:
Если ты Силантий,
То с моей лошади слезантий!
— Что ты, дяденька, такого и слова нет — «слезантий».
— Хотя и нет, все равно слезай!
Шишу и пришлось слезать с телеги. Так ему и надо. Если тебя добрый человек везет на лошадке, ты сиди молча, а не придумывай всяких пустяков.
Докучные сказки (русские)
Жил-был царь.
У царя был двор.
На дворе был кол,
На колу висело мочало —
Не начать ли сказку сначала...
* * *
Жили-были два павлина,
Вот и сказки половина.
Жили-были два гуся,
Вот и сказка вся.
* * *
Жил Кутырь да Мутырь,
Жил посереди степца,
Накопил себе стожок сенца;
Пришли к нему баран да овца,
Подъели стожок сенца.
Не сказать ли опять с конца?
* * *
Вокруг польца ходили журавль да овца;
Сметали они стожок сенца.
Не сказать ли с конца?
Нанайская сказка «Айога»
Жила-была девочка. Звали ее Айога. Красивая девочка. Все ее любили и говорили, что красивее Айоги ни в одном стойбище нет.
Загордилась Айога. Стала часто любоваться собою. Глядит на себя — не наглядится. То в медный таз начищенный смотрится, то своим отражением в воде любуется.
Некогда Айоге делом заниматься. Все только любуется собой.
Вот однажды говорит ей мать:
— Принеси воды, дочка!
Айога отвечает:
— Я могу в воду упасть.
— А ты за куст держись, — говорит ей мать.
— Куст оборвется! — отвечает Айога.
— А ты за крупный куст возьмись.
— Руки поцарапаю.
— Рукавицы надень.
— Изорвутся, — говорит Айога. А сама все в медный таз смотрится, какая она красивая.
— Разорвутся, так ты зашей рукавицы иголкой.
— Иголка сломается...
— Возьми толстую иголку.
— Палец уколю! — отвечает дочка.
— Наперсток возьми.
— Наперсток прорвется!
Тут соседская девочка говорит матери Айоги:
— Давайте я схожу за водой.
Пошла на реку и принесла воды.
Замесила мать тесто, сделала лепешки. На
— Дай мне лепешку, мама!
— Горячая она, руки обожжешь, — отвечает мать.
— Рукавицы надену, — говорит Айога.
— Рукавицы мокрые.
— Я их на солнце высушу.
— Покоробятся.
— Я их мялкой разомну.
— Руки заболят, — отвечает мать. — Зачем тебе, дочка, трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепешку той девочке отдам, которая рук своих не жалеет.
Взяла мать лепешку и отдала соседской девочке. Рассердилась Айога. Пошла на реку, села на берегу и смотрит на свое отражение в воде. А соседская девочка стоит рядом и лепешку жует. Стала Айога на девочку поглядывать. Шея у нее вытянулась — стала длинная- Длинная.
Говорит девочка Айоге:
— Возьми лепешку. Мне не жалко!
Разозлилась тут Айога. Побелела вся от злости, зашипела, замахала руками, пальцы растопырила — руки у нее в крылья превратились.
— Не надо мне ничего-го-го!.. — кричит.
Не удержалась Айога на берегу. Бултыхнулась в воду и обратилась в гуся. Плавает и кричит:
— Ах, какая я красивая! Го-го-го! Ах, какая я красивая!..
Плавала, плавала, пока говорить не разучилась. Все слова забыла. Только имя свое не забыла, чтобы с кем-нибудь ее, красавицу, не спутали. Чуть людей завидит, кричит:
— Ай-ога-га-га! Ай-ога-га-га!
Татарская сказка «Соловей»
Жил когда-то купец. Богато жил. Много было у него всякого заморского добра. Ковры в доме у купца — персидские, посуда у него на столе — китайская, халаты на нем — из Турции, цветы у него в саду — из Индии.
Куда ни поедет купец, отовсюду привезет себе что-нибудь на память.
И жил в доме у этого купца соловей. В клетке жил. В большой, красивой клетке. Стены клетки из серебряных прутьев сплетены, крыша хрустальными плитками выложена, пол золотым песком усыпан.
Ничего не жалел купец для своего соловья.
Каждый день — на заре, в полдень и на закате — слуга приносил соловью студеной воды в перламутровой раковине и отборного зерна на янтарном подносе. И жил себе соловей без горя и забот, припеваючи. А уж петь он был — из всех мастеров мастер.
«Да ведь ему живется у меня лучше, чем на воле», — думал купец, слушая, как весело поет соловей.
Однажды собрался купец по своим торговым делам в чужеземную, заморскую страну.
Узнал об этом соловей и просит купца:
— Послушай, хозяин, ты всегда был добрым со мной, никогда ни в чем мне не отказывал. Исполни же и на этот раз мою просьбу. Ты ведь едешь ко мне на родину. Там, в гранатовом саду, живет вся моя родня, все мои братья и сестры. Пойди к ним, хозяин, и скажи, что я шлю им многое множество поклонов. Да еще скажи, что я жив-здоров и ни на что не жалуюсь.
— Хорошо, — сказал купец, — непременно сделаю, как ты просишь.
И отправился в путь.
Вот приехал он в ту заморскую страну, распродал свои товары, накупил разных диковин и, когда кончил все свои торговые дела, пошел разыскивать сад, о котором говорил ему соловей.
Ходил, ходил и пришел наконец в сад редкостной красоты.
Цветов там — видимо-невидимо. Гранатовые деревья точно красной краской выкрашены, столько на них плодов. Воздух кругом сладкий, душистый и словно дрожит весь от соловьиного пения. Куда ни глянь — на каждом дереве, на каждой веточке сидит соловей и звонким голосом выводит свою песню. А уж один так заливается, такой трелью рассыпается, что хочешь не хочешь, а заслушаешься.
«Ну, этот, наверное, сродни моему певцу», — подумал купец и, подойдя к дереву, крикнул:
— Послушай, соловей! У меня дома в серебряной клетке живет твой брат. Он велел передать тебе и всем своим братьям и сестрам многое множество поклонов, да еще велел сказать, что сам он жив-здоров, ест сытно, пьет сладко и ни о чем не тужит.
Услышал соловей эти слова и точно подбитый упал на землю.
Не знает купец, что и делать. Нагнулся к соловью, а тот уже не дышит. Крылышки раскинул, клюв разинул, лежит — не шевелится. Мертвый лежит.
«Эх, зря я ему о брате напомнил, — подумал купец. — Видно, очень уж он горевал да скучал по нем... Ну, да теперь беде не поможешь».
Поднял купец мертвого соловья и бросил его подальше в траву.
А соловей, чуть только ударился о землю, так сразу и ожил. Вспорхнул на дерево, защелкал, засвистел и, с веточки на веточку, с дерева на дерево, полетел в глубь сада.
— Куда же ты? Постой! — закричал купец. — Скажи мне, что передать твоему брату? Ведь он ждет не дождется от тебя весточки!
Но соловей ничего ему не ответил и, весело распевая, скрылся в густой зелени.
Печальный, приехал купец домой.
— Ну что, хозяин, передал ли ты мой привет? Привез ли мне весточку от родни? — спросил его соловей.
— Твоей родне я все сказал про тебя, — ответил купец, — и привет твой передал, а вот тебе привета не привез. Видно, твоя родня совсем знать тебя не хочет. Твой брат так даже слушать меня не стал. Чуть заговорил я о тебе, он сразу прикинулся мертвым. И ловко так — крылья раскинул, клюв разинул, нипочем не догадаться, что живой. Ну, я и бросил его подальше в траву. А он вдруг ожил и полетел от меня прочь... Тебе даже спасибо за привет не сказал...
Услышал это соловей и загрустил. Целый день не ел, не пил, голоса не подавал.
А наутро, когда слуга принес соловью студеной воды в перламутровой раковине и отборного зерна на янтарном подносе, соловей мертвый лежал в клетке.
Чуть не заплакал купец с горя.
Уж чего только он не делал, чтобы оживить соловья!
Сам ему воду в клюв вливал, и на солнышке грел, и на траву выносил, — очень уж он любил своего певца!
Да только как ни старался купец, а ничего не помогло. Умер соловей.
Тогда позвал купец слугу и велел ему унести мертвую птицу подальше от дома. Слуга так и сделал. Отнес соловья за ограду, куда сваливают всякий мусор, и там бросил.
А соловей, чуть только ударился о землю, сразу ожил, встрепенулся и, весело распевая, закружился над садом.
— Спасибо, хозяин, что привез мне добрый совет! — крикнул он на прощанье купцу и полетел к себе на родину.
Белорусская сказка «Музыка-чародейник»
Жил на свете парень. Поглядеть на него, так ничем не приметный — и умом не быстрый, и в работе не ловкий, а вот на дудочке или на другом чем сыграть — великий был мастер. За то и прозвали его люди — Музыка, а про настоящее его имя, отцом-матерью данное, совсем позабыли.
Еще когда малым хлопчиком он был, пошлют его волов пасти, а он смастерит себе из лозы дудочку да так заиграет, что волы и те заслушаются, развесят уши и стоят, точно их кто околдовал.
А то пойдет Музыка в ночное. На дворе лето, ночи теплые, аж парит.
Приведут хлопцы и девки коней на луг, пляшут, смеются, песни поют.
Ведомо, молодость! Ей всегда весело!
А Музыка как заиграет на своей дудочке, все разом и притихнут. И сдается, словно какая сладость в сердце входит, словно какая сила подхватывает и несет, и несет, все выше и выше, к ясным зорькам, в чистое небо, в чистое синее широкое небо.
Сидят парни и девки тихо-претихо. Сидят и слушают. И ведь всю бы жизнь так сидели, все бы слушали, как Музыка играет!
Вот замолчит он. Никто ворохнуться не смеет, как бы только голос тот не спугнуть, что поет-рассыпается по лугам и дубравам, по земле стелется, в небе звенит. Все птахи лесные примолкнут. Уж на что лягушки болтливы, так даже они замолчат, вылезут из своего болота и сидят на кочках словно неживые.
А то вдруг заиграет Музыка протяжно, жалостливо. Заплачут тогда и лес, и дубрава, откуда ни возьмись, хмурки набегут, с неба слезы польются.
Идут мужики и бабы домой — после целого- то дня работы, — заслышат ту музыку и остановятся. И уж такая разберет их жалость, что даже мужики — старые, бородатые — и те в голос заплачут.
А Музыка тем часом возьми да и сверни от жалостливого на веселое.
Что тут сделается! Побросают все свои косы и вилы, грабли и баклаги, возьмутся за бока и давай плясать. Пляшут старики, пляшут
малые дети, пляшут кони, пляшут дубравы, пляшут зорьки, пляшут хмурки — все пляшет, все смеется!
Вот какой был Музыка-чародейник! Что захочет, то с сердцем и сделает.
А когда подрос Музыка, смастерил он себе скрипку и пошел по белу свету тешить людей. Ходит он по деревням и селам, играет на своей скрипочке, и кто его ни услышит, всякий в дом к себе позовет, напоит, накормит да еще на дорогу чего-нибудь даст.
Так и жил бы себе Музыка, да на беду в тех местах чертей было видимо-невидимо. В каждом болоте водились, в каждом овражке. И никому от этой нечисти проходу не было.
Видят черти, что куда Музыка ни придет, где на своей скрипочке ни сыграет, там люди в мире живут, — и невзлюбили они его. На то ведь и черти! Им жизнь не в жизнь, если людей не перессорят. Раз как-то шел Музыка лесом, а черти его и выследили.
— Уж теперь-то, — говорят, — мы его изведем.
И наслали они на него двенадцать волков.
Вышли волки на дорогу, стоят, зубами ляскают, во все глаза на Музыку смотрят. А глаза-то у них круглые, что твои лукошки, и точно горячие уголья горят.
Остановился Музыка. Нет у него в руках ничего, чем бы от волков защититься, только скрипка в мешочке. Что тут делать? Что придумать?
Видит Музыка — пришел ему конец.
Достал он тут из мешочка свою скрипочку, чтобы напоследок еще хоть разок поиграть, прислонился к дереву и начал водить смычком по струнам. Что живая заговорила скрипка!
Притаился лес, листком не шелохнет. А волки как разинули пасти, так словно и окаменели. Стоят, слушают Музыку, а слезы из волчьих глаз сами собой текут.
Вот перестал Музыка играть, опустил свою скрипочку, к смерти приготовился. Вдруг видит: повернули волки в темный лес. Головы повесили, хвосты поджали, кто куда разбредаются.
Обрадовался Музыка. Дальше своей дорогой пошел.
Шел, шел и дошел до реки. Солнышко уже за лес закатилось, только самые верхушки своими лучами трогает, будто золотом их вызолачивает.
Больно хороший вечер! Сел Музыка на пригорке, достал свою скрипку и заиграл, да так ладно, так весело, что и небо, и вода, и земля — все в пляс пустилось.
Сам водяной не утерпел. Как начал он по дну реки скакать да разные коленца выкидывать!.. Забурлили, закипели ключом волны, выплеснулась река из берегов и пошла все кругом заливать...
Уже к самому лесу подступает, всю опушку затопила... А на опушке как раз черти собрались — поминки по Музыке справлять. Ну и натерпелись же они страху! Едва живые из воды повыскакивали. «Это что же за напасть такая?» — думают.
Поглядели туда-сюда, что за диво! Сидит на пригорке Музыка — целый, невредимый — и на своей скрипочке наигрывает.
— Да что же это такое! — плачут черти. — И волков он заворожил! Как же его сгубить? Житья от него нет!
А Музыка увидел, что водяной на радостях уже деревню топить хочет, и не стал больше играть. Спрятал свою скрипочку в мешочек
— Послушай, Музыка, — говорят ему те панычи, — сделай милость, поиграй нам на вечеринке. Уж мы тебе всего дадим, чего ни захочешь, и напоим, и накормим, и спать уложим.
Подумал, подумал Музыка: ночевать ему негде, грошей нету, и пошел с ними. Привели панычи Музыку в богатый дом. Смотрит он, а там народу видимо-невидимо.
Вот вытащил он свою скрипочку, приготовился играть.
А гостей все больше и больше набивается. И кто ни придет — сперва к столу подбежит, обмакнет палец в миску и потрет себе глаза. Чудно это Музыке. «Дай, — думает, — и я попробую».
Сунул он палец в миску и чуть только тронул глаза — такое увидел, что дух у него захватило! Панов и панночек словно и не бывало, а вокруг него снуют самые настоящие черти и ведьмы. И дом-то — вовсе не дом, а само чертово пекло! «Ну, — думает Музыка, — поиграю же я, на славу поиграю, чтобы им, чертям, жарко стало!» Начал он наигрывать на своей скрипочке. Минуты не прошло — все вихрем закружилось.
Столы-стулья вприсядку пошли, за ними окна с места сорвались, двери с петель снялись, а стены так ходуном и заходили. Да и где же устоять под такую музыку! Ни один гвоздик на месте не удержался, все пекло в Щепки разлетелось.
А черти кувырком да колесом, вприпрыжку да вприскочку разбежались кто куда.
С той поры боятся черти Музыку, больше не цепляются к нему. А он ходит себе по свету, добрых людей веселит да тешит, лихих — без ножа по сердцу режет.
Валлийская сказка «Джек — покоритель великанов»
1. КОРМОРАН
Весело было в деревне! Вдруг откуда-то пришел страшный великан Корморан и поселился неподалеку, в пещере, у самой дороги. Был он голодный и злой. Каждое утро выходил на дорогу и хватал всякого, кто ему попадется: и человека, и барана, и гуся, и поросенка, и кошку.
Один человек вез в телеге грибы на базар. Великан схватил и сожрал его вместе с конем — даже кнута не оставил. Такой уж он был обжора ненасытный!
А жители деревни были трусы. Они сами приносили ему своих кур и свиней:
— Скушайте, господин Корморан!
— На здоровье, господин Корморан!
— Не желаете ли еще, господин Корморан?
И кланялись ему до земли.
Вскоре Корморан так растолстел и заважничал, что уже перестал выходить на дорогу; валялся весь день в пещере и подзывал к себе каждого, кого хотел проглотить:
— Эй ты, старичок, иди-ка сюда, да живее, я тебя сейчас съем!
— Иду, ваша милость, иду! — покорно отзывался несчастный. — Вот он я! Кушайте меня на здоровье!
И жил бы великан Корморан тысячу лет до сего дня и съел бы и меня, и тебя, и всех нас, если бы не маленький мальчик, которого звали Джек.
Джек был храбрый, никого не боялся; он решил наказать великана и отрубить ему голову.
Однажды он встал рано утром, когда все еще спали, взял у отца лопату, пробрался тихонько к пещере, где жил великан, и стал копать яму у самого входа.
Великан услышал шум и проснулся.
— Кто тут? — крикнул он.
Джек ничего не ответил. Он спрятался за куст и стал ждать, чтобы великан снова заснул. Великан долго ворочался у себя на соломе, но наконец захрапел. Джек опять принялся за работу. Работал он весь день, и только к позднему вечеру удалось ему выкопать глубокую яму. Он прикрыл ее сосновыми ветками, а ветки засыпал снежком. Издали было незаметно, что тут вырыта глубокая яма, — казалось, будто гладкая земля.
Кончив работу, Джек отошел на несколько шагов и крикнул:
— Эй ты, Корморашка, вставай!
И кинул камень — прямо в лоб великану.
Великан рассердился и выскочил из пещеры. Он хотел поймать Джека, разорвать его на части и съесть, но провалился в яму, на самое дно!
Яма была очень глубокая. Великан пробовал выпрыгнуть из нее, но не мог: всякий раз падал на дно. Сначала он ругался и грозил кулаками, а потом заплакал и начал просить, чтобы Джек отпустил его на волю.
— Я буду добрый! — кричал он. — Я полюблю всех людей! Я не буду никого обижать!
— Я тебе не верю! — ответил ему Джек. — Ты жадный, злой людоед. Вот тебе награда за твои злодеяния!
И Джек отрубил ему голову.
Когда в деревне узнали об этом, все стали веселиться и радоваться.
— Спасибо тебе, что ты освободил нас от злого чудовища! — говорили Джеку молодые и старые и обнимали и целовали его.
А девушки подарили ему шелковый пояс, на котором были вышиты слова:
САМЫЙ СИЛЬНЫЙ, САМЫЙ СМЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК —
ДЖЕК.
ПОБЕДИЛ ОН ВЕЛИКАНА КОРМОРАНА.
2. БЛЕНДЕРБОР
Джек опоясался этим шелковым поясом, наточил саблю и ушел путешествовать.
Очень ему хотелось победить и других великанов, которые обижают и мучат людей.
Самый злой из этих людоедов был великан Блендербор: он хватал на улице людей и прятал их в подземелье своего неприступного замка, а потом съедал — одного за другим.
Нужно было убить Блендербора и поскорее освободить его пленников, покуда Блендербор не успел проглотить их.
Но прошла весна, пришло лето, а Блендербор не попадался Джеку. Джек искал его всюду — ив лесах, и в полях, — но нигде не мог его найти. Вот однажды, в жаркий день, утомившись от трудной дороги, Джек прилег под деревом в тени и заснул. А мимо как раз проходил Блендербор.
Увидел Блендербор спящего Джека, наклонился над ним и прочитал у него на поясе такие слова:
САМЫЙ СИЛЬНЫЙ, САМЫЙ СМЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК —
ДЖЕК.
ПОБЕДИЛ ОН ВЕЛИКАНА КОРМОРАНА.
— Этот мальчишка, — сказал Блендербор, — убил моего родного племянника. Надо ему отомстить!
Блендербор был не простой великан. У него были две головы — одна маленькая, другая большая, одна старая, другая молодая. Они вечно ругались и спорили. Увидев спящего Джека, одна голова закричала, что его нужно сварить, а другая — что его нужно изжарить. От злости они начали стукаться лбами.
— Сварить! — кричала одна голова.
— Изжарить! — кричала другая.
Увидев, что Джек проснулся, они сразу прикусили языки, притворились добрыми и запели:
Мы тебя, малюточку, так любим!
Приласкаем мы тебя и приголубим!
Мы снесем тебя на мягкую постельку!
Мы тебя уложим в колыбельку!
Угостим тебя мы пирогами!
Тут они засмеялись и шепотом сказали друг дружке:
А потом покушаем и сами!
Они думали, что Джек не слыхал этих слов, но Джек отлично все слышал. Он понял, что двухголовый злодей Блендербор хочет взять его к себе во дворец и съесть.
Он попробовал убежать, но Блендербор схватил его за ногу, сунул в карман, принес к себе во дворец и положил на кровать.
— Спокойной ночи! — сказала одна голова.
— Приятного сна! — сказала другая.
Обе они любезно поклонились ему, но Джек слышал, как одна голова сказала за дверью Другой голове:
— Когда этот мальчишка уснет, его нужно будет хлопнуть дубиной, положить в кастрюлю и сварить.
— Нет, изжарить! — закричала другая голова.
— Нет, сварить!
— Нет, изжарить!
Джек вскочил на ноги и стал бегать по комнате. Надо спастись, убежать! Но двери заперты, а на окне железная решетка.
И вот он придумал хитрость: взял большое суковатое полено, которое валялось у печки, положил его вместо себя на кровать и накрыл одеялом.
Великан ударит по полену, а Джек останется цел!
Джек спрятался за печкой и стал ждать. Ждать ему пришлось недолго. Вот на лестнице послышались шаги великана, весь дом задрожал от этих тяжелых шагов.
Распахнулась дверь, и великан вошел в комнату, где спрятался Джек. В руках у великана была дубина, он подкрался к кровати и хлопнул что есть силы по полену.
А Джек сидел за печкой невредимый.
— Наконец-то я покончил с мальчишкой! — весело сказал великан и ушел, а дверей не закрыл.
Джек засмеялся от радости и тихонько побежал вслед за ним. Великан пришел к себе в спальню, упал на кровать и заснул. Джек долго прислушивался, не проснется ли он. Но он не проснулся — и вскоре обе его головы захрапели. Тогда Джек тихо-тихо подошел к кровати великана и вытащил у него из-под подушки большой ключ, на котором было написано: «Ключ от подвала». Это был ключ от того подземелья, где томились в неволе несчастные пленники. Джек, не теряя ни минуты, помчался туда, открыл тяжелую железную дверь и выпустил всех пленников на волю. Они были рады и счастливы и со слезами благодарили своего избавителя. Когда же они разошлись по домам, Джек вернулся к себе в свою комнату и сейчас же заснул крепким сном.
Утром он проснулся и пошел к великану. Увидев его, великан задрожал.
— Разве ты не умер? — спросила одна голова.
— Неужели ты остался в живых? — спросила другая.
— С чего бы мне умирать? — сказал Джек.
— Но ведь ночью тебя стукнули дубиной! — сказала одна голова.
— И убили! — сказала другая.
— Пустяки! —- засмеялся Джек. — Такие удары для меня не страшны: мне показалось, что мышка задела меня своим маленьким хвостиком.
«Ну и силач! — подумал великан. — Недаром он победил Корморана. Для него моя дубина — мышкин хвост. Нужно убежать от него, чтобы он не убил и меня. Но куда бежать? Куда спрятаться?»
— На чердак! — сказала одна голова.
— В подвал! — сказала другая.
— Нет, на чердак!
— Нет, в подвал!
Покуда они спорили, великан не двигался с места. Он не знал, какую из своих голов ему слушать.
Джек быстро вскочил на стул и одним ударом отрубил ему две головы. Они обе покатились по лестнице, и каждая кричала свое:
— Нет, на чердак!
— Нет, в подвал!
Расправившись с великаном, Джек поспешил в деревню.
Вся деревня уже знала о его новой победе. Его встретили веселыми криками:
— Да здравствует храбрый Джек!
И подарили Джеку молодого коня, и Джек тотчас же вскочил на него и умчался в далекие страны сражаться с великанами и злыми чудовищами, которые мучат людей.
Нет комментариев. Ваш будет первым!