Шергин «Ванька Доброй»
Б.В. Шергин «Ванька Доброй»
Дело было давно, когда ещё баба девкой была.
Жили Ванька Доброй с матерью в слободке. Избушка у них стояла фик-фок на один бок, как коробка худа. Дома век не топлено, не готовлено. Ванька дела не делал, да и от дела не бегал. В городу шлялся, складни продавал. Идёт раз, а у дороги мужик кошку давит...
— Мужичок, вы почто животно мучите?
— А я что, кажну соплю спрашивать буду?
— Продай котейка.
— Пожалста! Вам всю свесить?
— Всю. Подарю мамы на именины.
Денег у Ваньки не бывало, шапку отдал.
Домой явился:
— Мама, я котейка купил.
— Купил?! Нам их и даром не надо.
— Не на деньги, я на шапку.
Уж погладила мама Ваню мутовкой по головке...
Опять, долго ли, коротко ли, идёт и видит — мужик собаку давит.
— Здрасте, мужичок!
— Ах, здрасте! Как поживаете?
— Вот хотим у вас собачку купить.
— Пожалста! Оригинальная собачка. Жужа, белой масти.
Ванька промену отдал рубаху.
— Жужа, домой!
А мать в окошке:
— Где рубаха?
— Вот собачку выменял.
Старуха запастила во весь двор:
— Собак да кошек покупат, а дома в рот положить нечего! Балда пола, овин пустой!..
Опять оногды идёт Иван, а мужик змею давит, чёрну, большую, Скарапею. И кричит:
— Здрасте, молодой человек! Мамочку позабавить — змея не купите?
Ванька Доброй за змея пинжак отдал. Домой прибыл:
— Мама, я змея купил!
Бедну маму так в омморок и бросат. Конечно, этот случай всех злее.
Стали жить Жужа бела да Машка сера, Ванька с мамкой да змея Скарапея. Мамка этой змеи не залюбила. Скарапея подёт до ветру, а старуха ей хвост дверьми и прижмёт. Ванька моментально разобидится, совзбират своих зверей, в лодочку посадит — и поедут кататься. При этом всегда песню запоют:
Из-за о-острова на стрежень,
На просто-ор речной волны-ы...
Главны певцы Машка да Ванька. Жужа только в задушевных местах пристанет да ише всегда конец подхватит. Едут на закате да поют троима, все неприятности забудут.
Вот ковдыкось ночью змея разбудила Ваньку и возвестила женским голосом:
— Ваня, глубокое вам мерси, что меня допоил, докормил и единственный пинжак за меня отдал. Сейчас поедем со мной в город.
Ваня расстроился:
— Вы из-за мамки меня бросаете.
— Твоя мама хуже карасину, така сулема, но я ей прошшаю. А тебе открою свой секрет. Я есть американска дама и побилась об заклад на миллион рублей, что год проплаваю в змеях. У нас есть знаюшши люди в Америках. Из мопсика человека, из человека кокушку сделают... По ямам да канавам эстуль мило время провожала, и вдруг тот пьяница меня схватил, и, кабы не ты, лягалась бы я кверху ногами.
Ванька сбегал за извошшиком, и поехали на ейну квартеру. Там американски граждане стоят и часы в руках держат. Скарапею увидали, дали знать в клиник. Наехали костоправы, коневалы, бабки-тертухи — одночасно из змеи даму сделали, каку надо. Американы закричали «ура» и выплатили сумму сполна. Дама снимат с руки золотой перстень:
— Ваня, деньгами бы я тебе дала — ты деньги вытратишь. Храни это кольцо. Как его с руки на руку переменишь, явятся слуги. Над има распоредиссе сам.
Ванька взялся от этого места и кряду домой. Тот день матку уважат, заменят; кошку, собаку гладит, разговариват:
— Мама, ты богата бы стала, чего бы любила?
— На! Мучки бы, рыбки, маслица... Пирогов бы напекла.
Еле парень дождался ночи. Переменил кольцо с пальца на палец, руки трясутся...
Выскочило три молодца.
— Что, новый хозеин, нать?
— Нать мешок муки чёрной, мешок муки белой, бочка рыбы, бочка масла...
Того разу всё и явилось. Света дождался:
— Мама! Хватит бока те править! Твори тесто, а то сутки пирогов не дождёссе.
— Каки пироги? Откуль мука-то?.. Сон тебе видицце?
— Очнись, говорю, да сходи в онбар.
Старуха сунулась в онбар... Тут мука, там рыба, инде масло...
Вот сын да мама раздышались. У ей платье жолто, оборки красны, шлейф долгой, шляпа о двадцати перьях. Ах, кака модна дама получилась!
Ванька тоже от зеркала не отходит. На ём сертук, шляпа, калоши.
Он говорит:
— Маман, намёки излишни, идите сватайте за меня царску дочь!
— Ваня, я, конечно, тепериче благородна мадама в модном туалете. Однако не высоко ли ты мостиссе?.. Ну хоть бы генеральску...
Ваня слов не примат. Мамка у паликмахтера завилась, рожу розовой увалью занавесила, губы намазала, ногти бордовым накрасила, покатила во дворец... Чёрным ходом нырнула, парадным не посмела. По царским комнатам хлопат — боты снять забыла, и кажна оборка трясётся...
Амператор с семьёй чай пьют. Самовар матерушшой, артельной, у каждого прибора ситного фунта по три. Харчей много.
Нашей сватье угошшаться некогда:
— Так и так, ваше велико, мой сынок на вашу дочку молоду обзадорился.
Осударь спрашиват:
— Он кто? Принц? Какой державы?
— Держава ваша, а чин небольшой.
— Чин небольшой, дак капиталу благовидно?
— Капитал у моего Ване в головы.
— По-заглаз нельзя решить. Может, омман какой! В городе живёте-то?
— За рекой.
— Дак вот, коли жених с головой, пушшай от своего крыльца до нашего дворца предъявит мост заграничной системы. По этому мосту прибудем вашего житья смотрять.
Сватья домой вернулась черне тучи.
— Дурака послушала, сама дура стала. Их- но величие вот каку загадку заганул: «Пушшай, — говорит, — от нашего дворца до вашего крыльца мост явится, тогда приедем житья смотрять».
Жених не уныват.
— Мама, складывай наряд да садись чай пить, ужинать. Утро вечера удалее.
О полночь Ванька переменил кольцо с руки на руку. Выскочило три молодца.
— Что, новой хозеин, нать?
— Заместо нашей избушки поставьте трёхэтажные корпуса и от нашего крыльца до царского дворца мост анжинерной работы. Также карасинной двигатель для народу.
С полуночи на реке стукоток, брякоток поднялся. Царь да царица не одинова пробужались:
— И что эти машины не спят?! Лешой бы их побрал!
А Ванька с мамкой да кошечка с собачкой спали, пока их на пол не бросило. Глаза протирают, ничего понять не можут... Где земля?.. Где грезь?.. Где сажа?..
Идут на пёрстышках по паркетовым полам. Впереди Ванька, потом мамка, дале Жужа и Машка... По стенам зеркала, и весь день горит лектричество. В каждом углу кровать под плюшевым одеялом. Они подойдут да полежат, подойдут да полежат.
— Ах, Ваня! Кабыть вокзал или киятр! Вот дак краса!.. Под магазин бы сдавать или под тино!..
На крыльцо вылезли, дак и язык заронили. Мост через реку, как колечко, отлит. И машина новой системы под парами стоит.
— Маман, — Ванька говорит, — топере подзакусим, дале попрошу вас пройтицце во дворец.
Мамка юбок трахмаленых для пышного оформления полдесятка наздевала. Сверху платье бально, хвост семь сажен, спина и грудь голы. Ротонда зелёна плюшева, на шляпы виноградье и букеты с травами.
— Вы, маман, пешом пройдётесь, я к кофею дирижабом прибуду.
Да и матки шлёпать не пришлось. Как стала на рельсу, ей поветерье дунуло, она полным ходом ко дворцу и съехала.
Где остановка написана, постоит полминуты, звонок даст и дале катит. А население с берегу думат — это попугай летит.
Ну, старуха парадным ходом — во дворец. Царица хлебы окатыват, амператор только что стават, квасу требует. Узрел нарядну даму, одеялом закрылся. А та подол на три комнаты распустила:
— Вчерась насчёт женихова житья поставили вопрос, дак пожалуйте работу принимать. Жених к кофею будут персонально.
Царь к окну:
— Мост! Усохни моя душенька, мост! Маремьяна, бросай квашню!.. Корону сюда, паль- те сюда!.. Быват ище оптический омман зренья...
Из дворца в одних подштанниках вылетел, схватил топор, обухом по мосту дует:
— Ах ты... Кила тебе!.. Явной факт!.. Маремьяна, налаживай Ульянку под венец!
Вдруг — свисток. С моста дирижаб идёт со вложением кошки Машки, собачки Жужи и жениха Ваньки. Звонок созвонил, в трубы пшикнуло, машина стоп. Ванька вожжу о тунбу замотал, раскланялся.
— Пожалста, ваше велико, и с супругой вашей, не желайте ли проехацце?
Царица замахалась:
— О, тошнёхонько! Не полезу я на эку страсть! Что я, одичала?
Осударь тихонько:
— Маремьяна, не страмись перед державами. Лезь в дудку!
Покатили. Иванко на козлах, Машка да Жужа на запятках, осударь да осударыня, Ванькина мамка да ишо кое-какие в дудку положены...
Царицу кряду укачало.
— О, беда, беда! Держите меня за резвы ноженьки!
...В лиминатор выпехалась, все пароходы облевала, которы из-под мосту шли. У Ванькиной мамы от страху кажной волос шишом... А осударь провешшился:
— Мне б чичас дома на диванчике получиться... Или хотя б на травке... на земельке б...
В это время Машка нажала тырмас, и дирижаб остановило, ажно вся публика стегнулась о пол носом.
Ванька заслонку отпират:
— Пожалте, ваши величия и прочие, полюбоваться на пизаж, также освежиться в буфете.
Среди моста беседка — продажа пива, портера и мёда распивочно и навынос. Амператор со своей Маремьяной зубов не можут сцепить:
— В дыру тебя с твоими пизажами! Вези обратно! Бери девку, только вези обратно!
Вскорости невестино придано выдали, платков, катанцей худых куча... Пир средили.
Жужа да Машка в первых сидят. Собака подбират, что дают, а кошчонка расстраива- итсе:
— Ванька-то каку Квазимоду за себя взял!
Ульянка это услыхала и высвиснула Ванькиных друзей на улицу под дождик.
Вот молодых в спальню свели. Ульянка того и ждала. Она была такой яд... Взяла парня в охабочку:
— Ваня, я ваша навеки. Нужели своей любезной супруге не откроиссе, откуль у тя эко богатство?
Такой лисой подъехала: скажи да скажи и — боле никаких данных. Не мог Ванька отдуться, рассказал про кольцо. И только он заспал, захрапел, подла баба сдёрнула у него с пальца перстень. Переменила с руки на руку... Выскочило три шиша:
— Что, нова хозейка, нать?
А у этой хозейки за границей хахаль был приготовлен. Она смала дружишков полюбли- вала... И приказыват:
— Несите меня в этом доме до города Парижа!
Дом с мостом поднело и поташшило, а Ванька окном выпал.
Амператор утре вышел на реку проттись, а моста как не бывало. Ваньку за кражу и бросили в тюрьму. А мамка с Машкой да с Жужой получились в прежней избушке. Старуха плачет, а Жужа ругается:
— Что же, Ванька Доброй будет в темнице гнить, евонна мама слезить свои старые глаза, а та стерьва погана со своим прихохотьем кровь нашу пить?
Машка говорит:
— Я найду профессора знающего. Он за десятку кому хошь три икоты впятит... Ульян- ка-то на карачках наползаится!
Мамка головой качат:
— Нет, Машенька, не подействует. Ульянка сама баба знатлива. Отворот сделат, дак мы же и пропали.
Собака последно слово взела:
— Больше ничего не остаётся, как мне да тебе, Машка, итти это волшебно кольцо добывать.
Котомочки сошили, сухариков насушили: пришли кошечка да собачка в тюрьму проститься... Ваня заплакал. Машка утешат:
— Помнишь, Ваня, ты читал нам «Вокруг света в восемьдесят дней»?.. Мы эки же!
И пошли до города Парижа. Бредут лесами тёмныма, идут степями широкима, лезут горами высокима. Сказывать скоро, а итти долго. За границей в нескольких городах концерты давали с большим успехом.
Вот и до Парижу доправились. Собака переулками, а Маха по крышам лупит. На площадь выбежали — в глазах Ванькин дом с крыльцом и мост кольцом.
Вспомнили хозеина, поплакали.
Машка говорит:
— Ты, Жужа, ложись у ворот караулить, а я полезу в квартеру. Воно где шторки спушшены, — не иначе спальна... И окна полы — рожжарела, сука!
Машка в комнату забралась. Ульянка на кровати лежит и кольцо в зубах держит. Кошка поймала мышь и свиснула царевне в зубы. Та заплевалась и выронила кольцо. Маха схватила да в окошко. Ух, они с собачонкой ноги явили! Из городу выкатились да две-три губерни без отдоху летели. Дале перелезли горы высокие, продрались лесами тёмными. Устали, а с песнями идут — дело справили. Кольцо пушше глаза хранят, несут попеременно. Сказывать скоро и легко, итти долго и трудно. Но вот и река перед глазами, и родимой городочек за рекой... Конешно, поплакали от радости. Собака говорит:
— Машка, я больша, ты маленька. Бери кольцо в зубы, садись ко мне на загривок. Я поплыву.
Едут, Машка хвостом парусит, видами любуется и думает:
«С Ванькой, бывало, эдак-ту под парусом песни поём... Не знаешь, парень, что везём тебе радость!»
Вот и пристань видать... Конец путям-до- рогам, аминь скорбям-печалям! «Ура» бы те- пере кричать, песни бы петь, да... кольцо в зубах. И собака радуется:
— Маха, может, завтра опять на лодочке с Ванькой... Помнишь:
Из-за о-острова на стрежень,
На просто-ор речной волны-ы...
А Машке давно хорошо. У Машки сердце петухом запело. Она разинула пасть да на всю-то реку:
Выплыва-а-ают расписные
Стеньки Ра-а-а...
Кольцо изо рта да бульк в воду...
Выбрались кошка да собака из воды, пали наземь. Как не умерли с горя...
Машка вскоре запричитала:
Ох, понапрасну я топтала
Резвы ноженьки!
Понапрасну я слезила
Очи ясные!
Понапрасну я ломала
Умну голову!
Из-за гарчушной собакишши
Все труды пропали-и-и!..
Жужу будто шило ткнуло.
— Из-за меня? Ах ты, вралья редкозубая! Я, бедна, плыву-отдуваюсь, а она едет на моей шее, как барыня, да ише песни поёт!.. Что это кошкодавы-ти нынче не ходят?!
— Это вас, сук кобелячьих, на живодёрку надо! Ты, как дика, Ванькину песню завыла, а я природна певча... конешно, не стерпела.
В это время у того же берега мужики сёмгу промышляли. Добыли большую рыбину, стали ей черевить, услыхали кошку да собаку и говорят:
— Верно, с голоду несчастные дерутся. Бросим черева-то им!
Жужа да Маха стали ись да кольцо в черевах и нашли. Кольцо волшебное не потонуло. Его эта рыбина проглотила...
Наши друзья от радости мало не убились. Да закатимого тут праздновали, а ночью подобрались к тюремной ограды. Машка на стенку залезла, положила кольцо в кирпич и давай петь:
Выхожу один я на дорогу!..
Ванька услыхал и показался в окошечко.
— Моя, — говорит, — кошечка была эка же пасть.
Машка окно приметила — и по трубе айда к хозеину. Он схватил ей, целует... А Маха суприз подаёт... Как у бедного парня сердце от радости не лопнуло! Ну, кольцо с руки на руку переменить да языком лягнуть недолго... Выскочило три молодца:
— Что, новый хозеин, нать?
— Немедленно воротить на старо место дом с крыльцом и мост кольцом...
Утром осударь вышел на проминаж, а мост как век тут был, и пароходики из-под его взад-вперёд. Ваньке ту же минуту от ампера- тора телеграмма:
«Прошшаю. Заместо Ульянки можно другу дочку. Добавлю деньжонок».
Ванька на ответ:
«Нам ваши дочки и даром не надо, и с деньгами не надо!»
Стали опять поживать четверыма — Ванька с мамкой да кошечка с собачкой. А дом с мостом отворотили в другу сторону.
___________________
Мутовка — палочка с крестом, кружком или рожками на конце для мешания, взбалтывания.
Ситный — хлеб, испечённый из просеянной муки.
Катанцы — валенки.
Черевить (рыбу) — потрошить, чистить.
Похожие статьи:
Паустовский «Растрёпанный воробей»
Нет комментариев. Ваш будет первым!