Рассказы для детей средней группы детского сада

Рассказы писателей России для детей 4-5 лет

Бианки Виталий Валентинович «Подкидыш»

Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили её яички. Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики.

Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым.

Я решил спасти спрятанного в нём птенчика.

Но как это сделать?

Кто выведет его из яйца?

Кто вскормит?

Я знал неподалёку гнездо другой птички — пеночки-пересмешки. Она только что отложила своё четвёртое яичко.

Но примет ли пересмешка подкидыша? Яйцо каменки чисто голубое. Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те — розовые с чёрными точечками. И что будет с птенцом каменки? Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только ещё дней через двенадцать.

Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша?

Гнездо пересмешки помещалось на берёзе так невысоко, что я мог достать его рукой.

Когда я подошёл к берёзе, пересмешка слетела с гнезда. Она порхала по ветвям соседних деревьев и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать её гнезда.

Я положил голубое яичко к её малиновым, отошёл и спрятался за куст.

Пересмешка долго не возвращалась к гнезду А когда, наконец, подлетела, не сразу уселась в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо.

Но всё-таки она села в гнездо. Значит, приняла чужое яйцо. Подкидыш стал приёмышем.

Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюнется из яйца?

Когда утром на следующий день я подошёл к берёзе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой — хвост пересмешки.

Сидит!

Когда она слетела, я заглянул в гнездо. Там было четыре розовых яичка и рядом с ними — голый слепенький птенчик каменки.

Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусе- ничкой в клюве и сунула её в рот маленькой каменке.

Теперь я был уже почти уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша.

Прошло шесть дней. Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки.

Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца.

Я скорей отходил прочь, чтоб не помешать ей в этом важном деле.

На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост. Я подумал: «Всё кончено! Пересмешка покинула гнездо. Маленькая каменка умерла с голоду».

Но нет, в гнезде лежала живая каменка. Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта: значит, была сыта.

Она так выросла за эти дни, что покрывала своим тельцем чуть видные из-под неё розовые яички.

Тогда я догадался, что приёмыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел её яички — высиживал её птенцов.

Так оно и было.

Пересмешка кормила приёмыша, приёмыш высиживал её птенцов.

Он вырос и вылетел из гнезда у меня на глазах.

И как раз к этому времени выклюнулись птенчики из розовых яичек.

Пересмешка принялась выкармливать своих родных птенцов и выкормила их на славу.

Введенский Александр Иванович «О девочке Маше»

Глава из повести

Почему собаку звали Петушок, а кошку—Ниточка, а куклу — Елизавета Петровна

У девочки Маши была собака, кошка и кукла. Собаку звали Петушок, кошку — Ниточка, а куклу — Елизавета Петровна. Как вы думаете, почему Маша их так назвала?

А вот почему.

Собаку она назвала Петушком потому, что петухи кричат громче всех, а собака Петушок лает ещё громче петухов.

Кошку она назвала Ниточкой потому, что нитки бывают белые и чёрные, а у кошки Ниточки спинка была чёрная, а животик белый — вот Маша и назвала кошку Ниточкой.

А куклу она назвала Елизаветой Петровной потому, что у Маши была одна знакомая тётя Елизавета Петровна.

А знаете, откуда все они к Маше попали?

Собака с неба упала, кошка из-под земли пришла, а кукла по реке приплыла.

Вот как Маша про это рассказывала.

— Собаку, — говорила Маша, — мне папа на самолёте привёз. Папа с парашютом прыгал, а собака у него в кармане сидела. А кошку брат Коля в подвале нашёл. А куклу мне моя мама на пароходе привезла.

Собака Петушок была совсем маленькая. Она была гораздо меньше девочки Маши.

Утром собака Петушок просыпалась и лаяла. Когда она хотела есть, она тоже лаяла. Когда ей несли кашу или суп в блюдечке, она тоже лаяла. На воробьёв лаяла, на людей, на трамваи, на автомобили — на всё, что ни увидит, лаяла.

А когда ела, — молчала. Молчала, не лаяла.

А поест — опять лает. Придёт кто к ним на квартиру — она лает, уходит кто-нибудь — она лает, чихнёт кто-нибудь — она опять лает.

Всё время лает, лает и лает.

Почтальон один раз даже испугался.

— Должно быть, — говорит он Маше, — ваша собака злая. Наверно, она кусается?

А девочка Маша отвечает:

— Что вы! Она очень добрая. Если собака лает, она кусаться в это время не может, у неё рот лаем занят.

А кошка Ниточка была совсем другая. Она на собаку Петушка не была похожа. Мурлыкала она часто, а мяукала редко. А лаять — никогда не лаяла.

Она была очень умная кошка. Когда Маша возвращалась с улицы домой, кошка Ниточка встречала её в прихожей и мурлыкала: «Здравствуй, Маша! Как ты погуляла? Какая погода на улице?»

А когда наступал вечер, Ниточка начинала ходить за Машей. Ходит и мурлычет: «Маша, пойдём спать, уже поздно. Очень спать хочется».

Когда Ниточка хотела пить, она прыгала на стул, становилась на стуле на задние лапки, а передние лапки клала на стол. Тогда все понимали, что кошка Ниточка пить хочет, и ставили ей на стол блюдце с водой. Ниточка всегда воду со стола пила, а ела всегда у печки.

А ещё кошка Ниточка вот что умела делать.

Станет Маша посреди комнаты на ковре и скажет:

— Ниточка, Ниточка, поди сюда!

И Ниточка подойдёт и начнёт ходить вокруг Маши.

Тут Маша скажет:

— Поваляйся, Ниточка, поваляйся.

Тогда Ниточка сразу ляжет на ковёр лапами и животом вверх и начнёт валяться. Вот какая была кошка Ниточка.

А кукла Елизавета Петровна ни на Ниточку, ни на Петушка не была похожа. Она не умела ни лаять, ни мурлыкать, ни мяукать, ни воду пить, ни валяться. Она даже говорить не умела. Она была кукла неговорящая.

Жила кукла Елизавета Петровна на подоконнике. Там у неё целая квартира была — две комнаты и кухня. Первая комната была спальня. Там стояли кровать, шкаф и ночной столик. А вторая комната была столовая. В ней стол обеденный стоял, буфет и два стула. А в кухне была плита, кастрюльки и сковородки.

Эту квартиру Коля из картонных коробок сделал.

В первый день, когда Маша получила от мамы в подарок эту куклу, она даже попробовала её умыть.

Но кукла Елизавета Петровна не любила умываться. Когда Маша стала мыть её мылом, полиняли у куклы щёки и стали не розовые, а жёлтые. И с губ вся краска сошла.

Заплакала девочка Маша, закричала:

— Смотрите, что с куклой сделалось! У неё рот пропал и щёки пожелтели!

— Подожди, Маша, не плачь, — сказала мама. — Сейчас мы её снова красивой сделаем.

Взяла мама кисточку и краски, нарисовала Елизавете Петровне губы и розовой краской щёки накрасила. И стала опять Елизавета Петровна красивая-прекрасивая. Даже лучше, чем прежде, стала.

Но после этого случая Маша не мыла больше куклу.

Ночью Елизавета Петровна спала на своей кровати. Спать Елизавета Петровна умела. Она, когда её положат, глаза закрывала, а когда её поднимут, глаза открывала.

Утром поднималась Маша и шла будить куклу Елизавету Петровну.

— Просыпайся, Елизавета Петровна, — говорила Маша. — Вставай, будет тебе спать.

Поднимет её с кровати, наденет на неё розовое платье и белый передник и поведёт в кукольную столовую чай пить. Девочка Маша сидит в настоящей столовой, за большим столом, чай пьёт настоящий и булку с маслом настоящую кушает. А кукла Елизавета Петровна сидит в кукольной столовой, за маленьким столиком, и чашка перед ней стоит маленькая, и булка на маленькой тарелочке положена.

После чая Маша ходила с куклой гулять. А если была плохая погода, то Маша играла в прятки с собакой Петушком, с кошкой Ниточкой и с куклой Елизаветой Петровной.

А в прятки они играли вот как: спрячет Маша в шкаф кошку Ниточку, и начинают они все её искать.

Ниточка сидит в шкафу и пищит. А Маша ходит по комнате, ищет Ниточку, будто она забыла, куда Ниточку спрятала, и песенку поёт:

Где ты, где ты, Ниточка?

Спряталась куда?

Не найти нам Ниточку,

Верно, никогда.

Посмотрели мы в буфет —

Ниточки в буфете нет.

Поглядели под кровать —

Под кроватью не видать.

Под комодом нету,

Нет под табуретом,

Нету под диваном,

Нету даже в ванной.

Где ты, где ты, Ниточка?

Спряталась куда?

Не найти нам Ниточку,

Верно, никогда.

Ходит Маша, поёт эту песенку, и ей даже грустно делается, будто бы и вправду пропала Ниточка.

А кукла Елизавета Петровна сидит у неё на руках и молчит. Она видела, куда Маша спрятала Ниточку, да сказать не может: она кукла неговорящая.

А собака Петушок бегает, лает, нюхает пол, потом подбежит к шкафу и начнёт лаять: «Здесь Ниточка, здесь!»

А Ниточка в шкафу мяукает.

Откроет Маша шкаф, выскочит оттуда Ниточка.

Маша радуется.

— Спасибо, — говорит, — тебе, Петушок, что ты Ниточку нашёл. На тебе за это кусочек сахару.

Вот как хорошо они в прятки играли, когда Маша Ниточку прятала! А если пряталась сама девочка Маша, то ходила её искать только собака Петушок. А Елизавета Петровна на кровати лежала с закрытыми глазами, а Ниточка на диване лежала, клубком свернувшись.

Скучно так играть!

А когда Маша Елизавету Петровну прятала, то совсем нехорошо получалось. Найдёт её Петушок и начнёт с ней играть. А он знаете как с куклой играл?

Он вцепится в неё и давай её по полу таскать. А Ниточка ему помогает. Не сразу удаётся Маше отнять у них Елизавету Петровну. А когда и отнимет, приходится её, бедную, причёсывать, переодевать. Всю её истрепали да запачкали, когда по полу таскали.

Вот какие были собака Петушок, кошка Ниточка и кукла Елизавета Петровна.

Вересаев Выкентий Викентьевич «Братишка»

У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и всё поглядывал на другого и перекликался с ним на звенящем своём языке. Другой — чуть поменьше — с серьёзным видом сидел на ветке и опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось, — клюв был разинут от жары.

И вдруг я ясно увидел: тот, первый, он уже давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата — звал его. Братишка на ветке решился, слетел к кадушке. Но только коснулся лапками сырого, позеленевшего края — и сейчас же испуганно порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать.

И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели.

Воронин Сергей Алексеевич «Воинственный Жако»

Жако появился в нашей семье в прошлом году. Его привёз мой друг — моряк торгового флота. Он, пожалуй, во всех странах перебывал. В прошлом году был в Африке. И как только вернулся, сразу же пришёл ко мне.

— Давно я хотел тебе подарить что-нибудь необыкновенное, — сказал он, — и вот принёс попугая.

С этими словами он снял с большого пакета бумагу, там оказалась клетка, а в клетке — крупная птица серого цвета с алым хвостом и большим, изогнутым клювом.

— Это жако, такая порода. Очень умная птица. Научить её говорить ничего не стоит, но я, к сожалению, не мог этим заняться: некогда было, у тебя же, надеюсь, время найдётся.

Он почему-то считает, что если я писатель, то у меня уйма свободного времени. На самом же деле мне всегда не хватает времени: столько ещё не написано задуманных книг. Но я промолчал, удивлённо и радостно разглядывая подарок.

— Ты не бойся, это очень умная и аккуратная птица. Жако можно выпускать из клетки, он ничего не сломает и не разобьёт. Жаль только, что я не научил его говорить, но, надеюсь, ты с этим легко справишься.

Мы посидели с другом, поговорили, а потом он ушёл, и все мои домочадцы — мама, жена и дочь — собрались возле попугая.

— Жако, — сказала дочь попугаю. — Жако... Жако...

Попугай скосил на неё жёлтый зрачок и вдруг совершенно чётко и громко сказал:

- Жако!

Это было удивительно. Мы засмеялись. Дочь, конечно, громче всех — ей всего шесть лет.

— Жако, — сказал ещё раз попугай и отвернулся от нас: ему, наверно, не понравился наш смех, но тут же снова повернулся к нам и ещё громче сказал, даже не сказал, а закричал:

— Жако, Жако, Жако, Жако, Жако, Жако!..

Он раз сто прокричал это слово, и никак его невозможно было остановить. Кричит и кричит. Даже надоел нам. И мы решили пока больше никаким словам его не обучать.

Моя мама очень любит пить чай. По нескольку раз в день ставит чайник на газовую плиту и, как только он закипит, приходит ко мне в кабинет и спрашивает:

— Чаю хочешь?

Иногда я иду, другой раз не иду, но дело не в этом, а в том, что Жако быстро подхватил мамины слова и к месту и не к месту стал спрашивать: «Чаю хочешь?» И до того это у него ловко получалось, что я отрывался от пишущей машинки и шёл пить чай, думая, что это мама меня зовет, и только в столовой, не видя ни мамы, ни чайника на столе, понимал , что это меня пригласил Жако.

Ко мне часто приходят товарищи. Ну, и как всегда при встрече, спрашивают:

— Как поживаешь?

Жако и это запомнил. И не успевал ещё гость раздеться, как попугай уже кричал:

— Как поживаешь?

И случалось, что мой товарищ совершенно серьёзно отвечал, думая, что это я его спрашиваю:

— Да ничего живу, — и вешал пальто на вешалку. А Жако продолжал быть внимательным и вежливым хозяином. Он спрашивал:

— Чаю хочешь?

— Ну, если у тебя ничего нет другого, то можно и чаю, — отвечал мой товарищ и входил в кабинет — и прямо-таки замирал от удивления, не видя в нём людей, и поскорее шёл на кухню или в столовую, разыскивая меня, потому что ему становилось даже страшно от такого разговора, который заводил с ним попугай.

Однажды пришла к нам соседка, очень серьёзная тётя. Она уезжала на юг — покупаться в Чёрном море — и очень просила на время взять её кота, чтобы он пожил у нас.

— С удовольствием, — сказала моя жена. — Только я не знаю, ведь у нас Жако. Как бы кот не растерзал его!

— Ну что вы! — сказала соседка и даже пожала плечами от недоумения: как это, мол, так, что моя жена не знает, какой у неё хороший кот. — Мой Вася очень воспитанный. Он ни за что не тронет вашего Жако, даже если бы это был и не попугай, а самый нежный цыплёнок. Возьмите Васю, я вас очень-очень прошу...

Жена взяла.

Если бы я слышал этот разговор, я бы никогда не разрешил жене взять кота. Однажды летом я видел, как большой рыжий кот напал на молодого голубя. Он прыгнул на него из-за кустов, в то время как голубь купался в лужице дождевой воды. Кот схватил его за горло и потащил в заросли. И загрыз его там.

Я бы, конечно, никогда не допустил в квартиру кота, хоть даже и такого воспитанного, как соседкин Вася. Но я ничего не знал. Сидел и писал свою книгу.

А в это время кот стал ходить по квартире, всё обнюхивать, осматривать, как всё равно ревизор, несколько раз мяукнул, не то одобряя наши порядки, не то осуждая.

Так он обошёл кухню, потом столовую и вошёл ко мне в кабинет.

Я сидел и писал и не видал, как он вошёл, а Жако спокойно прогуливался по полу, изредка приглашая меня пить чай и напоминая, что его зовут Жако, хотя я и так знал, как его зовут.

Сначала я не заметил кота, а когда увидал его, то весь похолодел от ужаса. Вася, этот воспитанный, по заверениям нашей соседки, кот, припал к полу, шевелил возбуждённо кончиком хвоста, глаза у него сверкали от кровожадного желания, и весь он готов был к прыжку на беспечно гулявшего Жако. Мне сразу вспомнился тот рыжий кот, напавший на голубя, — я хотел закричать, запустить чем- нибудь увесистым в этого воспитанного Васю, как вдруг сам Жако подскочил к коту, ударил его по голове своим тяжёлым изогнутым клювом и спросил:

— Чаю хочешь?

Кот, впервые в своей кошачьей жизни услышав от птицы человеческую речь, настолько был ошеломлён, что даже перестал шевелить кончиком хвоста.

А Жако ещё раз ударил его клювом по голове и вежливо спросил:

— Как поживаешь?

Тут кот совершенно растерялся, заорал и, подняв шерсть дыбом, а хвост трубой, бросился под диван и не вылезал оттуда до тех пор, пока не приехала соседка.

Так что и кормить его нам приходилось под диваном.

— Ну что, не правда ли, мой Вася очень воспитанный кот? — сказала соседка, прижимая Васю к груди. — Надеюсь, он вашу птицу не тронул?

— Нет-нет, — поспешил я успокоить соседку.

— Ну вот видите, а вы... — Но что «вы», она не успела досказать.

В это время из кабинета раздался громкий голос Жако.

— Чаю хочешь?

Потом Жако выбежал к нам.

— Как поживаешь? — крикнул он.

И кот, этот воспитанный Вася, заорал и стал вырываться из рук соседки. Он даже царапал её.

Не знаю, чем бы всё это кончилось, может, он и вырвался бы и опять забился под диван, но соседка внимательно посмотрела на воинственно стоящего Жако, что-то сообразила и, даже не поблагодарив нас, быстро ушла в свою квартиру.

Летом, как всегда, мы выезжаем на дачу. Выехали и теперь. И вот однажды я сидел у окна и читал, а Жако важно прогуливался по подоконнику и посматривал в сад. К этому времени он уже много знал слов: «Папа, папа!», «Здравствуйте!», «До свидания!», «Плохая погода!», «Опять дождь», «Сегодня солнышко! Сегодня солнышко!..»

Так вот, я читал, а Жако смотрел в сад и покрикивал:

— Вот я вас! Вот я вас!

Это он кричал на кур, забравшихся в огород. И тут же раздавалось всполохнутое кудахтанье — куры бежали в разные стороны.

— До чего же умная птица! — донёсся до меня восхищённый голос хозяйки из сада. — Пошли вон! Кш-ш-ш! Вот я вас!

— Вот я вас! Вот я вас! — кричал Жако.

— Вы знаете, я теперь могу быть совершенно спокойна за огород. Лучшего сторожа и не придумать, — говорила хозяйка моей жене. — Умница! Умница! Удивительная птица!

А Жако, будто эти слова его и не касались, важно прогуливался по подоконнику и зорко посматривал в сад.

— Пошли вон! Вот я вас! — закричал он однажды на клуху с цыплятами. Но клуха и не подумала уходить. Она нашла зёрнышко и звала к себе цыплят. Цыплята побежали к ней.

— Вот я вас! — крикнул ещё раз Жако и слетел в сад, чтобы выгнать клуху с цыплятами вон.

Но тут по земле мелькнула чёрная тень, послышалось громкое хлопанье крыльев, и я услыхал голос Жако. Он быстро и возбуждённо кричал:

— Папа! Папа! Как поживаешь? Чаю хочешь?

Я высунулся в окно и увидел насевшего на Жако коричневого коршуна. Одной лапой коршун вцепился ему в грудь, другой нацеливался в голову. Жако, прикрывая собой клуху с цыплятами, отбивался от него клювом и звал на помощь.

Недолго думая, я выскочил в окно. Коршун, увидя меня, со злым клёкотом взмыл в небо.

— Разбойник! — крикнул я и бросил ему вслед подвернувшееся под руку дочкино ведёрко.

— Разбойник! — крикнул Жако и, хромая, бросился ко мне. Я взял его на руки. У Жако алым был не только хвост, но и грудь. Грудь была алой от крови.

— Бедный Жако! — сказал я, бережно прижимая его к себе. — Храбрый Жако!

— Папа! Папа! Здравствуйте! До свидания! Пошли вон! Разбойник!

Дочка бежала рядом со мной и плакала от жалости к Жако. Бабушка ругала злого коршуна.

Мы обмыли Жако грудку — с неё были сорваны перья, и на теле виднелись следы когтей коршуна, — дали Жако попить, накололи орешков и поместили в клетку.

Я несколько раз подходил к нему Жако внимательно посматривал на меня и молчал.

Мы очень боялись, как бы он не умер. Но всё обошлось хорошо. Раны на его груди зажили, и уже через два дня он опять сидел на подоконнике, кричал на кур, если они забирались в огород, но на землю не спускался.

Зато Жако не пропускал ни одной летящей над огородом птицы, даже воробья. Тут Жако воинственно подскакивал и кричал:

— Разбойник! Разбойник! — и при этом громко щёлкал своим сильным изогнутым клювом.

Зощенко Михаил Михайлович «Глупая история»

Петя был не такой уж маленький мальчик. Ему было четыре года. Но мама считала его совсем крошечным ребёнком. Она кормила его с ложечки, гулять водила за ручку и по утрам сама одевала его.

Однажды Петя проснулся в своей постельке. И мама стала его одевать. Вот она одела его и поставила на ножки около кровати. Но Петя вдруг упал.

Мама думала, что он шалит, и снова поставила его на ножки. Но он опять упал.

Мама удивилась и в третий раз поставила его около кроватки. Но ребёнок снова упал.

Мама испугалась и по телефону позвонила папе на службу.

Она сказала папе:

— Приезжай скорей домой. Что-то с нашим мальчиком случилось — он на ножках стоять не может.

Вот папа приезжает и говорит:

— Это глупости. Наш мальчик хорошо ходит и бегает, и не может быть, чтобы он у нас падал.

И он моментально ставит мальчика на ковёр. Мальчик хочет пойти к своим игрушкам, но снова, в четвёртый раз, падает.

Папа говорит:

— Надо скорей позвать доктора. Наверно, наш мальчик захворал. Наверно, он вчера конфетами объелся.

Позвали доктора.

Приходит доктор в очках и с трубкой. Доктор говорит Пете:

— Это что за новости! Почему ты падаешь?

Петя говорит:

— Не знаю почему, но немножко падаю.

Доктор говорит маме:

— А ну-ка, разденьте этого ребёнка, я его сейчас осмотрю.

Мама раздела Петю, и доктор стал его слушать.

Доктор послушал его через трубку и говорит:

— Ребёнок совершенно здоровый. И это удивительно, почему он у вас падает. А ну-ка, оденьте его снова и поставьте на ножки.

Вот мама быстро одевает мальчика и ставит его на пол.

И доктор надевает очки на нос, чтобы получше видеть, как мальчик падает.

Только мальчика поставили на ножки, и вдруг он опять упал.

Доктор удивился и говорит:

— Позовите профессора. Может быть, профессор догадается, почему этот ребёнок падает.

Папа пошёл звонить профессору, а в этот момент к Пете в гости приходит маленький мальчик Коля.

Коля посмотрел на Петю, засмеялся и говорит:

— А я знаю, почему у вас Петя падает.

Доктор говорит:

— Глядите, какой нашёлся учёный карапуз, — он лучше меня знает, почему дети падают.

Коля говорит:

— Поглядите, как Петя у вас одет. У него одна штанина болтается, а в другую засунуты обе ножки. Вот почему он и падает.

Тут все заахали и заохали.

А Петя говорит:

— Это меня мама одевала.

Доктор говорит:

— Не нужно звать профессора. Теперь нам понятно, почему ребёнок падает.

Мама говорит:

— Утром я очень торопилась, чтобы ему кашу варить, а сейчас я очень волновалась, и поэтому я так неправильно ему штанишки надела.

Коля говорит:

— А я всегда сам одеваюсь, и у меня таких глупостей с ногами не бывает. Взрослые вечно что-нибудь напутают.

Петя говорит:

— Теперь я тоже буду сам одеваться.

Тут все засмеялись. И доктор засмеялся. Он со всеми попрощался, и с Колей тоже попрощался. И ушёл по своим делам.

Папа пошёл на службу. Мама пошла на кухню.

А Коля с Петей остались в комнате. И стали играть в игрушки.

А на другой день Петя сам надел свои штанишки, и никаких глупых историй с ним больше не произошло.

Зощенко Михаил Михайлович «Показательный ребёнок»

Жил-был в Ленинграде маленький мальчик Павлик. У него была мама. И был папа. И была бабушка. И вдобавок в их квартире жила кошка, под названием Бубенчик.

Вот утром папа пошёл на работу. Мама тоже ушла. А Павлик остался с бабушкой.

А бабушка была ужасно старенькая. И она любила в кресле спать.

Вот папа ушёл. И мама ушла. Бабушка села в кресло. А Павлик на полу стал играть со своей кошкой. Он хотел, чтобы она ходила на задних лапах. А она не хотела. И мяукала очень жалобно.

Вдруг на лестнице раздался звонок. Бабушка и Павлик пошли открывать двери.

Это пришёл почтальон. Он принёс письмо. Павлик взял письмо и сказал:

— Я сам передам папе.

Вот почтальон ушёл. Павлик снова хотел играть со своей кошкой. И вдруг видит — кошки нигде нет. Павлик говорит бабушке:

— Бабушка, вот так номер — наш Бубенчик пропал!

Бабушка говорит:

— Наверно, Бубенчик убежал на лестницу, когда мы открыли дверь почтальону.

Павлик говорит:

— Нет, это, наверно, почтальон взял моего Бубенчика. Наверно, он нарочно нам дал письмо, а мою дрессированную кошечку взял себе. Это был хитрый почтальон.

Бабушка засмеялась и говорит шутливо:

— Завтра почтальон придёт, мы отдадим ему это письмо и взамен возьмём у него назад нашу кошечку.

Вот бабушка села в кресло и заснула. А Павлик надел своё пальто и шапочку, взял письмо и тихонько вышел на лестницу.

«Лучше, — думает, — я сейчас отдам письмо почтальону. И лучше я сейчас возьму от него мою кошечку».

Вот Павлик вышел во двор. И видит — во дворе нету почтальона.

Павлик вышел на улицу. И пошёл по улице. И видит — на улице тоже нигде нет почтальона. Вдруг какая-то одна рыжая тётка говорит:

— Ах, поглядите все, какой маленький малыш идёт один по улице! Наверно, он потерял свою маму и заблудился. Ах, позовите скорей милиционера!

Вот приходит милиционер со свистком. Тётка ему говорит:

— Поглядите, какой мальчик, лет пяти, заблудился.

Милиционер говорит:

— Этот мальчик держит в ручке письмо. Наверно, на этом письме написан адрес, где он живёт. Мы прочтём этот адрес и доставим ребёнка домой. Это хорошо, что он взял с собой письмо.

Тётка говорит:

— В Америке многие родители нарочно кладут письма в карман своим детям, чтоб они не терялись.

И с этими словами тётка хочет взять письмо от Павлика.

Павлик ей говорит:

— Что вы волнуетесь? Я знаю, где я живу.

Тётка удивилась, что мальчик так смело ей сказал. И от волнения чуть в лужу не упала. Потом говорит:

— Поглядите, какой бойкий мальчик! Пусть он нам тогда скажет, где он живёт.

Павлик отвечает:

— Улица Фонтанка, пять.

Милиционер поглядел на письмо и говорит:

— Ого, это боевой ребёнок — он знает, где он живёт.

Тётка говорит Павлику:

— А как тебя зовут, и кто твой папа?

Павлик говорит:

— Мой папа шофёр. Мама ушла в магазин. Бабушка спит в кресле. А меня зовут Павлик.

Милиционер засмеялся и сказал:

— Это боевой, показательный ребёнок — он всё знает. Наверно, он будет начальником милиции, когда подрастёт.

Тётка говорит милиционеру:

— Проводите этого мальчика домой.

Милиционер говорит Павлику:

— Ну, маленький товарищ, пойдём домой.

Павлик говорит милиционеру:

— Давайте вашу руку — я вас доведу до своего дома. Вот мой красный дом.

Тут милиционер засмеялся. И рыжая тётка тоже засмеялась.

Милиционер сказал:

— Это исключительно боевой, показательный ребёнок. Мало того, что он всё знает, — он ещё меня хочет до дому довести. Этот ребёнок непременно будет начальником милиции.

Вот милиционер дал свою руку Павлику, и они пошли домой.

Только дошли они до своего дома — вдруг мама идёт.

Мама удивилась, что Павлик идёт по улице, взяла его на руки, принесла домой.

Дома она его немножко побранила. Она сказала:

— Ах ты, противный мальчишка, зачем ты убежал на улицу?

Павлик сказал:

— Я хотел у почтальона взять моего Бубенчика. А то мой Бубенчик пропал и, наверно, его взял почтальон.

Мама сказала:

— Что за глупости! Почтальоны никогда не берут кошек. Вон твой Бубенчик сидит на шкафу

Павлик говорит:

— Вот так номер! Смотрите, куда прыгнула моя дрессированная кошечка.

Мама говорит:

— Наверно, ты, противный мальчишка, её мучил, вот она и забралась на шкаф.

Вдруг проснулась бабушка. Бабушка, не зная, что случилось, говорит маме:

— Сегодня Павлик очень тихо и хорошо себя вёл. И даже меня не разбудил. Надо за это дать ему конфетку.

Мама говорит:

— Ему не конфетку надо дать, а в угол носом поставить. Он сегодня убежал на улицу.

Бабушка говорит:

— Вот так номер!

Вдруг приходит папа.

Папа хотел рассердиться, зачем мальчик убежал на улицу. Но Павлик подал папе письмо. Папа говорит:

— Это письмо не мне, а бабушке.

Вот бабушка надела очки на нос и стала читать письмо.

Потом она говорит:

— В городе Москве у моей младшей дочери родился ещё один ребёнок.

Павлик говорит:

— Наверно, родился боевой ребёнок. И, наверно, он будет начальник милиции.

Тут все засмеялись и сели обедать. На первое был суп с рисом. На второе — котлеты. На третье был кисель. Кошка Бубенчик долго глядела со своего шкафа, как Павлик кушает. Потом не вытерпела и тоже решила немножко покушать. Она прыгнула со шкафа на комод, с комода на стул, со стула на пол. И тогда Павлик дал ей немножко супу и немножко киселя. И кошка была очень этим довольна.

Пантелеев Леонид «Рассказы о Белочке и Тамарочке»

Главы из книги

На море

У одной мамы было две девочки.

Одна девочка была маленькая, а другая побольше. Маленькая была беленькая, а побольше — чёрненькая. Беленькую звали Белочка, а чёрненькую — Тамарочка.

Девочки эти были очень непослушные.

Летом они жили на даче. Вот они раз приходят и говорят:

— Мама, а мама, можно нам сходить на море — покупаться?

А мама им отвечает:

— С кем же вы пойдёте, доченьки? Я идти не могу. Я занята. Мне надо обед готовить.

— А мы, — говорят, — одни пойдём.

— Как это одни?

— Да так. Возьмёмся за руки и пойдём.

— А вы не заблудитесь?

— Нет, нет, не заблудимся, не бойся. Мы все улицы знаем.

— Ну, хорошо, идите, — говорит мама. — Но только смотрите, купаться я вам запрещаю. По воде босичком походить — это можете. В песочек поиграть — это пожалуйста. А купаться — ни-ни.

Девочки ей обещали, что купаться не будут.

Взяли они с собой лопатку, формочки и маленький кружевной зонтик и пошли на море.

А у них были очень нарядные платьица. У Белочки было платьице розовенькое с голубеньким бантиком, а у Тамарочки — наоборот — платьице было голубенькое, а бант розовый. Но зато у них у обеих были совсем одинаковые синенькие испанские шапочки с красными кисточками.

Когда они шли по улице, все останавливались и говорили:

— Вы посмотрите, какие красивые барышни идут!

А девочкам это приятно. Они ещё и зонтик над головой раскрыли: чтобы ещё красивее было.

Вот они пришли на море. Стали сначала играть в песочек. Стали колодцы копать, песочные пирожки стряпать, песочные домики строить, песочных человечков лепить...

Играли они, играли — и стало им очень жарко.

Тамарочка говорит:

— Знаешь что, Белочка? Давай выкупаемся!

А Белочка говорит:

— Ну что ты! Ведь мама нам не позволила.

— Ничего, — говорит Тамарочка. — Мы потихоньку. Мама и не узнает даже.

Девочки они были очень непослушные.

Вот они быстренько разделись, сложили свою одёжку под деревом и побежали в воду.

А пока они там купались, пришёл вор и украл всю их одёжку. И платьица украл, и штанишки украл, и рубашки, и сандалики, и даже испанские шапочки с красными кисточками украл. Оставил он только маленький кружевной зонтик и формочки. Зонтик ему не нужен — он ведь вор, а не барышня, а формочки он просто не заметил. Они в стороне лежали — под деревом.

А девочки и не видели ничего.

Они там купались — бегали, брызгались, плавали, ныряли...

А вор в это время тащил их бельё.

Вот девочки выскочили из воды и бегут одеваться. Прибегают и видят — ничего нет: ни платьиц, ни штанишек, ни рубашек. Даже испанские шапочки с красными кисточками пропали.

Девочки думают:

«Может быть, мы не на то место пришли? Может быть, мы под другим деревом раздевались?»

Но — нет. Видят — и зонтик здесь, и формочки здесь.

Значит, они здесь раздевались, под этим деревом.

И тут они поняли, что у них одёжку украли.

Сели они под деревом на песочек и стали громко рыдать.

Белочка говорит:

— Тамарочка! Милая! Зачем мы мамочку не послушались! Зачем мы купаться пошли! Как же мы с тобой теперь домой попадём?

А Тамарочка и сама не знает. Ведь у них даже трусов не осталось.

Неужели им домой голыми придётся идти?

А дело уже к вечеру было. Уж холодно стало. Ветер начинал дуть.

Видят девочки — делать нечего, надо идти. Озябли девочки, посинели, дрожат.

Подумали они, посидели, поплакали и пошли домой.

А дом у них был далеко. Нужно было идти через три улицы.

Вот видят люди: идут по улице две девочки. Одна девочка маленькая, а другая — побольше. Маленькая девочка — беленькая, а побольше — чёрненькая.

Беленькая зонтик несёт, а у чёрненькой в руках сетка с формочками.

И обе девочки идут совершенно голые.

И все на них смотрят, все удивляются, пальцами показывают.

— Смотрите, — говорят, — какие смешные девчонки идут!

А девочкам это неприятно. Разве приятно, когда все на тебя пальцами показывают?!

Вдруг видят — стоит на углу милиционер. Фуражка у него белая, рубашка белая и даже перчатки на руках — тоже беленькие.

Он видит — идёт толпа.

Он вынимает свисток и свистит. Тогда все останавливаются. И девочки останавливаются. И милиционер спрашивает:

— Что случилось, товарищи?

А ему отвечают:

— Вы знаете, что случилось? Голые девочки по улицам ходят.

Он говорит:

— Эт-то что такое? А?! Кто вам позволил, гражданки, голышом по улицам бегать?

А девочки так испугались, что и сказать ничего не могут. Стоят и сопят, как будто у них насморк.

Милиционер говорит:

— Вы разве не знаете, что по улицам бегать голышом нельзя? А?! Хотите я вас за это сейчас в милицию отведу? А?

А девочки ещё больше испугались и говорят:

— Нет, не хотим. Не надо, пожалуйста. Мы не виноваты. Нас обокрали.

— Кто вас обокрал?

Девочки говорят:

— Мы не знаем. Мы в море купались, а он пришёл и украл всю нашу одежду.

— Ах вот оно как! — сказал милиционер.

Потом подумал, спрятал обратно свисток и говорит:

— Вы где живёте, девочки? Они говорят:

— Мы вот за тем углом — в зелёненькой дачке живём.

— Ну, вот что, — сказал милиционер. — Бегите тогда скорей на свою зелёненькую дачку. Наденьте на себя что-нибудь тёплое. И никогда больше голые по улицам не бегайте...

Девочки так обрадовались, что ничего не сказали и побежали домой. А в это время их мама накрывала в саду на стол. И вдруг она видит — бегут её девочки: Белочка и Тамарочка. И обе они — совсем голые.

Мама так испугалась, что уронила даже глубокую тарелку. Мама говорит:

— Девочки! Что это с вами? Почему вы голые? А Белочка ей кричит:

— Мамочка! Знаешь, — нас обокрали!!!

— Как обокрали? Кто же вас раздел?

— Мы сами разделись.

— А зачем же вы раздевались? — спрашивает мама. А девочки и сказать ничего не могут. Стоят и сопят.

— Вы что? — говорит мама. — Вы, значит, купались?

— Да, — говорят девочки. — Немножко купались. Мама тут рассердилась и говорит:

— Ах вы, негодницы этакие! Ах вы, непослушные девчонки! Во что же я вас теперь одевать буду? Ведь у меня же все платья в стирке...

Потом говорит:

— Ну, хорошо! В наказание вы у меня теперь всю жизнь так ходить будете.

Девочки испугались и говорят:

— А если дождь?

— Ничего, — говорит мама, — у вас зонтик есть.

— А зимой?

— И зимой так ходите. Белочка заплакала и говорит:

— Мамочка! А куда ж я платок носовой класть буду? У меня ж ни одного кармашка не осталось.

Вдруг открывается калитка и входит милиционер. И несёт какой- то беленький узелок. Он говорит:

— Это здесь девочки живут, которые по улицам голые бегают?

Мама говорит:

— Да, да, товарищ милиционер. Вот они, эти непослушные девчонки.

Милиционер говорит:

— Тогда вот что. Тогда получайте скорей ваши вещи. Я вора поймал.

Развязал милиционер узелок, а там — что вы думаете? Там все их вещи: и голубенькое платьице с розовым бантом, и розовенькое платьице с голубым бантом, и сандалики, и чулочки, и трусики. И даже платки носовые в кармашках лежат.

— А где же испанские шапочки? — спрашивает Белочка.

— А испанские шапочки я вам не отдам, — говорит милиционер.

— А почему?

— А потому, — говорит милиционер, — что такие шапочки могут носить только очень хорошие дети... А вы, как я вижу, не очень хорошие...

— Да, да, — говорит мама. — Не отдавайте им, пожалуйста, этих шапочек, пока они маму слушаться не будут.

— Будете маму слушаться? — спрашивает милиционер.

— Будем, будем! — закричали Белочка и Тамарочка.

— Ну, смотрите, — сказал милиционер. — Я завтра приду... Узнаю.

Так и ушёл. И шапочки унёс.

А что завтра было — ещё неизвестно. Ведь завтра-то — его ещё не было. Завтра — оно завтра будет.

Испанские шапочки

А на другой день Белочка и Тамарочка проснулись — и ничего не помнят. Как будто вчера и не было ничего. Как будто они и купаться без спросу не ходили, и по улицам голые не бегали, — и про вора, и про милиционера, и про всё на свете забыли.

Проснулись они в этот день очень поздно и давай, как всегда, в кроватках возиться, давай подушками кидаться, давай шуметь, петь, кувыркаться.

Мама приходит и говорит:

— Девочки! Что это с вами? Как вам не стыдно! Почему вы так долго копаетесь? Завтракать надо!

А девочки ей говорят:

— Мы не хотим завтракать.

— Как это не хотите? Вы разве не помните, что вы вчера обещали милиционеру?

— А что? — говорят девочки.

— Вы обещали ему вести себя хорошо, слушаться маму не капризничать, не шуметь, не кричать, не ссориться, не безобразничать.

Девочки вспомнили и говорят:

— Ой, правда, правда! Ведь он нам наши испанские шапочки обещал принести. Мамочка, а он не приходил ещё?

— Нет, — говорит мама. — Он вечером придёт.

— А почему вечером?

— А потому, что он сейчас на посту стоит.

— А что он там делает — на посту?

— А вы вот одевайтесь поскорей, — говорит мама, — тогда я вам расскажу, что он там делает.

Девочки стали одеваться, а мама присела на подоконник и рассказывает:

— Милиционер, — говорит она, — стоит на посту и охраняет нашу улицу от воров, от разбойников, от хулиганов. Смотрит, чтобы никто не шумел, не буянил. Чтобы дети под автомобили не попадали. Чтобы никто заблудиться не мог. Чтобы все люди могли спокойно жить и работать.

Белочка говорит:

— И, наверно, чтобы никто купаться без спросу не ходил.

— Вот, вот, — говорит мама. — Он, в общем, следит за порядком. Чтобы все люди вели себя хорошо.

— А кто плохо себя ведёт?

— Тех он наказывает.

Белочка говорит:

— И взрослых наказывает?

— Да, — говорит мама, — и взрослых наказывает.

Белочка говорит:

— И у всех шапки отбирает?

— Нет, — говорит мама, — не у всех. Он только испанские шапки отбирает, и только у непослушных детей.

— А у послушных?

— А у послушных не отбирает.

— Так что имейте в виду, — говорит мама, — если вы будете сегодня плохо себя вести, милиционер не придёт и шапочки не принесёт. Ни за что не принесёт. Вот увидите.

— Нет, нет! — закричали девочки. — Вот увидишь: мы будем себя хорошо вести.

— Ну, ладно, — сказала мама. — Посмотрим.

И вот, не успела мама из комнаты выйти, не успела дверь захлопнуть — девочек не узнать: одна другой лучше стали. Оделись они быстренько. Вымылись начисто. Вытерлись насухо. Сами постельки убрали. Сами друг другу косички заплели. И не успела их мама позвать, они уж — готово дело — садятся за стол завтракать.

Всегда они за столом капризничают, всегда торопить их надо, — копаются, носом клюют, а сегодня — как будто другие девочки. Так быстро едят, как будто их десять дней не кормили. Мама не успевает даже бутерброды намазывать: один бутерброд — Белочке, другой — Тамарочке, третий — опять Белочке, четвёртый — опять Тамарочке. А тут ещё кофе наливай, хлеб нарезай, сахар накладывай. У мамы даже рука устала.

Белочка одна целых пять чашек кофе выпила. Выпила, подумала, да и говорит:

— А ну-ка, мамочка, налей мне, пожалуйста, ещё полчашечки.

Но тут даже мама не вытерпела.

— Ну, нет, — говорит, — хватит, голубушка! Ещё лопнешь ты у меня, — что я тогда с тобой делать буду?!

Позавтракали девочки и думают: «Чем бы нам теперь заняться? Что бы такое получше придумать? Давай, — думают, — поможем маме посуду со стола убирать». Мама посуду моет, а девочки её вытирают и в шкафик на полочку ставят. Тихонечко ставят, осторожненько. Каждую чашку и каждое блюдце двумя руками носят, чтобы не раскокать нечаянно. И сами всё время ходят на цыпочках. Разговаривают между собой чуть ли не шёпотом. Друг с дружкой не ссорятся, не препираются. Тамарочка Белочке нечаянно на ногу наступила.

Говорит:

— Извиняюсь, Белочка. Я тебе на ногу наступила.

А Белочке хоть и больно, хоть она вся и сморщилась, а говорит:

— Ничего, Тамарочка. Наступай, наступай, пожалуйста...

Вежливые стали, воспитанные, — мама глядит — не налюбуется.

«Вот так девочки, — думает. — Вот бы всегда такие были!»

Весь день Белочка и Тамарочка никуда не ходили, всё дома сидели. Хоть и очень им хотелось в садике побегать или с ребятами на улице поиграть, — «нет, — думают, — всё-таки не пойдём, не стоит. Если на улицу выйдешь, — там мало ли что. Там ещё подерёшься с кем-нибудь или платьице нечаянно разорвёшь... Нет, — думают, — уж лучше мы дома будем сидеть. Дома как-то спокойнее...»

Почти до самого вечера девочки дома просидели — в куклы играли, рисовали, картинки в книжках разглядывали... А вечером приходит мама и говорит:

— Что ж это вы, доченьки, целый день в комнатах сидите, без воздуха? Надо воздухом дышать. Идите-ка на улицу, погуляйте. А то мне сейчас пол надо мыть, — вы мне мешать будете.

Девочки думают:

«Ну что ж, если мама велит воздухом дышать, ничего не поделаешь, — пойдём подышим».

Вот вышли они в сад и стали у самой калитки. Стоят и изо всех сил воздухом дышат. А тут в это время подходит к ним соседская девочка Валя.

Она им говорит:

— Девочки, идёмте в пятнашки играть.

Белочка и Тамарочка говорят:

— Нет, нам не хочется.

— А почему? — спрашивает Валя.

Они говорят:

— Нам нездоровится.

Тут ешё дети подошли. Стали их звать на улицу

А Белочка и Тамарочка говорят:

— Нет, нет, и не просите, пожалуйста. Всё равно не пойдём. Мы сегодня больные.

Соседская Валя говорит:

— А что у вас болит, девочки?

Они говорят:

— У нас невозможно до чего головы болят.

Валя у них спрашивает:

— А зачем же вы тогда с голыми головами ходите?

Девочки покраснели, обиделись и говорят:

— Как это с голыми? И вовсе не с голыми. У нас волосы на головах.

Валя говорит:

— А где же ваши испанские шапочки?

Девочкам стыдно сказать, что у них милиционер шапочки отобрал, они говорят:

— Они у нас в стирке.

А в это время их мама как раз шла через сад за водой. Она услыхала, что девочки неправду сказали, остановилась и говорит:

— Девочки, зачем вы неправду говорите?!

Тогда они испугались и говорят:

— Нет, нет, не в стирке.

Потом говорят:

— У нас их вчера милиционер отобрал, потому что мы непослушные были.

Тут все удивились и говорят:

— Как? Разве милиционер шапки отбирает?

Девочки говорят:

— Да! Отбирает!

Потом говорят:

— У кого отбирает, а у кого и не отбирает.

Тут один маленький мальчик в серенькой кепке спрашивает:

— Скажите, а кепки он тоже отбирает?

Тамарочка говорит:

— Вот ещё. Очень ему нужна твоя кепка. Он только испанские шапки отбирает.

Белочка говорит:

— Которые только с кисточками.

Тамарочка говорит:

— Которые только очень хорошие дети могут носить.

Соседская Валя обрадовалась и говорит:

— Ага! Значит, вы — нехорошие. Ага! Значит, вы — плохие. Ага!..

Девочкам и сказать нечего. Они покраснели, смутились и думают: «Что бы такое ответить — получше?»

И ничего придумать не могут.

Но тут, на их счастье, на улице появился ещё один мальчик. Этого мальчика никто из ребят не знал. Это был какой-то новый мальчик. Наверно, он только что приехал на дачу. Он был не один, а вёл за собой на верёвке огромную, чёрную, большеглазую собачищу. Собака эта была такая страшенная, что не только девочки, но даже самые храбрые мальчики, как увидели её, завизжали и кинулись в разные стороны. А незнакомый мальчик остановился, засмеялся и сказал:

— Не бойтесь, она не укусит. Она у меня сегодня уже покушала.

Тут кто-то говорит:

— Да. А может быть, она ещё не наелась.

Мальчик с собакой подошёл ближе и говорит:

— Эх вы, трусы. Такого пёсика испугались. Во! — видали?

Он повернулся к собаке спиной и сел на неё, как на какой-нибудь плюшевый диванчик. И даже положил ногу на ногу. Собака зашевелила ушами, оскалилась, но ничего не сказала. Тогда те, кто был похрабрее, подошли ближе... А мальчик в серенькой кепке — так тот подошёл совсем близко и даже сказал:

— Пюсик! Пюсик!

Потом он откашлялся и спросил:

— Скажите, пожалуйста, откуда у вас такой пёс?

— Дядя подарил, — сказал мальчик, который сидел на собаке.

— Вот так подарочек, — сказал какой-то мальчик.

А девочка, которая стояла за деревом и боялась оттуда выйти, сказала плачущим голосом:

— Лучше б он тебе тигра подарил. И то не так страшно было б...

Белочка и Тамарочка стояли в это время за своим забором. Когда появился мальчик с собакой, они побежали к дому, но потом вернулись и даже влезли на перекладину калитки, чтобы лучше было смотреть.

Почти все ребята уже расхрабрились и обступили мальчика с собакой.

— Ребята, отойдите, не видно! — закричала Тамарочка.

— Скажите! — сказала соседская Валя. — Тут тебе не цирк. Если хочешь смотреть, выходи на улицу.

— Захочу — и выйду, — сказала Тамарочка.

— Тамарочка, не надо, — прошептала Белочка. — А вдруг...

— Что вдруг? Ничего не вдруг...

И Тамарочка первая вышла на улицу, а за ней и Белочка.

В это время кто-то спросил у мальчика:

— Мальчик, а мальчик. А как твою собаку зовут?

— Никак, — сказал мальчик.

— Как это никак! Так и зовут Никак?

— Ага, — сказал мальчик. — Так и зовут Никак.

— Вот так имя! — засмеялась соседская Валя.

А мальчик в серенькой кепке кашлянул и сказал:

— Назовите её лучше — знаете как? Назовите её — Чёрный Пират!

— Ну вот ещё, — сказал мальчик.

— Нет, ты знаешь, мальчик, как её назови, — сказала Тамарочка. — Назови её Бармалей.

— Нет, лучше знаешь как, — сказала маленькая девочка, которая стояла за деревом и всё ещё боялась оттуда выйти. — Назови её — Тигыр.

Тут все ребята стали наперебой предлагать мальчику имена для собаки.

Один говорит:

— Назови её Чучело.

Другой говорит:

— Пугало.

Третий говорит:

— Разбойник!

Другие говорят:

— Бандит.

— Фашист!

— Людоед...

А собака слушала-слушала, и, наверно, ей не понравилось, что её так некрасиво обзывают. Она вдруг как зарычит, как подскочит, что даже тот мальчик, который на ней сидел, не удержался и полетел на землю. А остальные ребята кинулись в разные стороны. Девочка, которая стояла за деревом, споткнулась и упала. Валя на неё налетела и тоже упала. Мальчик в серенькой кепке уронил свою серенькую кепку. Какая-то девочка стала кричать: «Мама!»

Другая девочка стала кричать: «Папа!» А Белочка и Тамарочка — те, конечно, сразу к своей калитке. Открывают калитку и вдруг видят, что собака на них бежит. Тогда и они тоже стали кричать: «Мама!» И вдруг слышат — кто-то свистит. Оглянулись — идёт по улице милиционер. Фуражка на нём белая, рубашка белая и перчатки на руках тоже беленькие, а на боку — жёлтая кожаная сумка с железной пряжкой.

Идёт милиционер большими шагами по улице и в свисток свистит.

И сразу на улице тихо, спокойно стало. Девочки перестали визжать.

Перестали «папа» и «мама» кричать. Те, кто упал, поднялись. Те, кто бежал, остановились. И даже собака — и та захлопнула пасть, села на задние лапы и завиляла хвостом.

А милиционер остановился и спрашивает:

— Это кто тут шумел? Кто тут порядок нарушает?

Мальчик в серенькой кепке надел свою серенькую кепку и говорит:

— Это не мы, товарищ милиционер. Это собака порядок нарушает.

— Ах, собака? — сказал милиционер. — А вот мы её сейчас за это в милицию заберём.

— Заберите, заберите! — стали просить девочки.

— А может быть, это не она кричала? — говорит милиционер.

— Она, она! — закричали девочки.

— А кто это сейчас «папа» и «мама» кричал? Тоже она?

В это время выбегает на улицу Белочкина и Тамарочкина мама. Она говорит:

— Здравствуйте! Что случилось? Кто меня звал? Кто кричал «мама»?

Милиционер говорит:

— Здравствуйте! Это, правда, не я кричал «мама». Но мне как раз вас и нужно. Я пришёл узнать, как ваши девочки сегодня себя вели.

Мама говорит:

— Вели они себя очень хорошо. Только воздухом мало дышали, в комнатах целый день сидели. А вообще ничего, хорошо себя вели.

— Ну, если так, — говорит милиционер, — тогда получите, пожалуйста.

Расстёгивает свою кожаную сумку и достаёт — испанские шапочки.

Девочки посмотрели — и ахнули. Видят — всё на испанских шапочках как полагается: и кисточки висят, и каёмочки по краям, а спереди, под кисточками, ещё приделаны красные красноармейские звёздочки, и на каждой звёздочке — маленький серпик и маленький молоток. Это, наверно, милиционер сам приделал.

Обрадовались Белочка и Тамарочка, стали благодарить милиционера, а милиционер сумку застегнул и говорит:

— Ну, до свиданья, я пошёл, мне некогда. Смотрите у меня — в следующий раз лучше себя ведите.

Девочки удивились и говорят:

— Как лучше? Мы и так себя хорошо вели. Лучше уж нельзя.

Милиционер говорит:

— Нет, можно. Вы вот, мама говорит, целый день в комнатах сидели, а это нехорошо, это вредно. Надо на воздухе бывать, в садике гулять...

Девочки говорят:

— Да. А если в сад выйдешь, тогда и на улицу захочется.

— Ну и что ж, — говорит милиционер. — И на улице можно гулять.

— Да, — говорят девочки, — а если на улицу выйдешь, тогда поиграть, побегать захочется.

Милиционер говорит:

— Играть и бегать тоже не запрещается. Даже наоборот, полагается детям играть. Даже такой закон есть в нашей Советской стране: все дети должны резвиться, веселиться, никогда нос не вешать и никогда не плакать.

Белочка говорит:

— А если собака укусит?

Милиционер говорит:

— Если собаку не дразнить, она не укусит. И бояться не надо. Чего её бояться? Вы посмотрите, какой это славный пёсик. Ох, какой замечательный пёсик! Его, наверно, зовут Шарик.

А собака сидит, слушает и хвостом виляет. Как будто понимает, что это про неё говорят. И совсем она не страшная — смешная, лохматая, пучеглазая...

Милиционер перед ней на корточки присел и говорит:

— А ну, Шарик, дай лапу.

Собака немножко подумала и даёт лапу.

Все удивились, конечно, а Белочка вдруг подходит, садится тоже на корточки и говорит:

— А мне?

Собака на неё посмотрела — и ей тоже лапу даёт.

Тогда и Тамарочка подошла. И другие ребята. И все стали наперебой просить:

— Шарик, дай лапу!

А пока они тут с собакой здоровались и прощались, милиционер потихоньку поднялся и пошёл по улице — на свой милицейский пост.

Белочка и Тамарочка оглянулись: ой, где же милиционер?

А его и нету. Только белая фуражечка мелькает.

Большая стирка

Один раз мама пошла на рынок за мясом. И девочки остались одни дома.

Уходя, мама велела им хорошо себя вести, ничего не трогать, со спичками не играть, на подоконники не лазать, на лестницу не выходить, котёнка не мучить. И обещала им принести каждой по апельсину.

Девочки закрыли за мамой на цепочку дверь и думают: «Что же нам делать?» Думают: «Самое лучшее — сядем и будем рисовать». Достали свои тетрадки и цветные карандаши, сели за стол и рисуют. И всё больше апельсины рисуют. Их ведь, вы знаете, очень нетрудно рисовать: какую-нибудь картошину намазюкал, красным карандашом размалевал и — готово дело — апельсин.

Потом Тамарочке рисовать надоело, она говорит:

— Знаешь, давай лучше писать. Хочешь, я слово «апельсин» напишу?

— Напиши, — говорит Белочка.

Подумала Тамарочка, голову чуть-чуть наклонила, карандаш послюнила и — готово дело — написала:

ОПЕЛСИН

И Белочка тоже две или три буковки нацарапала, которые умела.

Потом Тамарочка говорит:

— А я не только карандашом, я и чернилами писать умею. Не веришь? Хочешь, напишу?

Белочка говорит:

— А где ж ты чернила возьмёшь?

— А у папы на столе — сколько хочешь. Целая банка.

— Да, — говорит Белочка, — а ведь мама нам не позволила трогать на столе.

Тамарочка говорит:

— Подумаешь! Она про чернила ничего не говорила. Это ведь не спички — чернила-то.

И Тамарочка сбегала в папину комнату и принесла чернила и перо. И стала писать. А писать она хоть и умела, да не очень. Стала перо в бутылку окунать и опрокинула бутылку. И все чернила на скатерть вылились. А скатерть была чистая, белая, только что постланная.

Ахнули девочки.

Белочка даже чуть на пол со стула не упала.

— Ой, — говорит, — ой... ой... какое пятнище!..

А пятнище всё больше и больше делается, растёт и растёт. Чуть не на пол скатерти кляксу поставили.

Белочка побледнела и говорит:

— Ой, Тамарочка, нам попадёт как!

А Тамарочка и сама знает, что попадёт. Она тоже стоит — чуть не плачет.

Потом подумала, нос почесала и говорит:

— Знаешь, давай скажем, что это кошка чернила опрокинула!

Белочка говорит:

— Да, а ведь врать нехорошо, Тамарочка.

— Я и сама знаю, что нехорошо. А что же нам делать тогда?

Белочка говорит:

— Знаешь что? Давай лучше выстираем скатерть!

Тамарочке это даже понравилось. Она говорит:

— Давай. А только в чём же её стирать?

Белочка говорит:

— Давай, знаешь, в кукольной ванночке.

— Глупая. Разве скатерть в кукольную ванночку залезет? А ну, тащи сюда корыто!

— Настоящее?..

— Ну конечно, настоящее. Белочка испугалась. Говорит:

— Тамарочка, ведь мама же нам не позволила... Тамарочка говорит:

— Она про корыто ничего не говорила. Корыто — это не спички. Давай, давай скорее...

Побежали девочки на кухню, сняли с гвоздя корыто, налили в него из-под крана воды и потащили в комнату. Табуретку принесли. Поставили корыто на табуретку. Белочка устала — еле дышит. А Тамарочка ей и отдохнуть не даёт.

— А ну, — говорит, — тащи скорей мыло! Побежала Белочка. Приносит мыло.

— Синьку ещё надо. А ну — тащи синьку!

Побежала Белочка синьку искать. Нигде найти не может. Прибегает:

— Нет синьки.

А Тамарочка уже со стола скатерть сняла и опускает её в воду. Страшно опускать — сухую-то скатерть в мокрую воду. Опустила всё-таки. Потом говорит:

— Не надо синьки.

Посмотрела Белочка, а вода в корыте — синяя-пресиняя. Тамарочка говорит:

— Видишь, даже хорошо, что пятно поставили. Можно без синьки стирать.

Потом говорит:

— Ой, Белочка!

— Что? — говорит Белочка.

— Вода-то холодная.

— Ну и что?

— В холодной же воде бельё не стирают. В холодной только полощут.

Белочка говорит:

— Ну, ничего, давай тогда полоскать.

Испугалась Белочка: вдруг её Тамарочка ещё и воду заставит кипятить.

Стала Тамарочка скатерть мылом намыливать. Потом стала тискать её, как полагается. А вода всё темней и темней делается.

Белочка говорит:

— Ну, наверно, уже можно выжимать.

— А ну, давай посмотрим, — говорит Тамарочка.

Вытащили девочки из корыта скатерть. А на скатерти только два маленьких белых пятнышка. А вся скатерть — синяя.

— Ой, — говорит Тамарочка. — Надо воду менять. Тащи скорей чистой воды.

Белочка говорит:

— Нет, теперь ты тащи. Я тоже хочу постирать.

Тамарочка говорит:

— Ещё что! Я пятно поставила, я и стирать буду.

Белочка говорит:

— Нет, теперь я буду.

— Нет, не будешь!

— Нет, буду!..

Заплакала Белочка и двумя руками вцепилась в корыто. А Тамарочка за другой конец ухватилась. И корыто у них закачалось, как люлька или качели.

— Уйди лучше, — закричала Тамарочка. — Уйди, честное слово, а не то я в тебя сейчас водой брызну.

Белочка, наверно, испугалась, что она и в самом деле брызнет, — отскочила, корыто выпустила, а Тамарочка его в это время как дёрнет — оно кувырком, с табуретки — и на пол. И, конечно, вода из него тоже на пол. И потекла во все стороны.

Вот тут-то уж девочки испугались по-настоящему.

Белочка от страха даже плакать перестала.

А вода уж по всей комнате — и под стол, и под шкаф, и под рояль, и под стулья, и под диван, и под этажерку, и куда только можно течёт. Даже в соседнюю комнату маленькие ручейки побежали.

Очухались девочки, забегали, засуетились:

-Ой! Ой! Ой!..

А в соседней комнате в это время спал на полу котёнок Пушок. Он как увидел, что под него вода течёт, — как вскочит, как замяучит и давай как сумасшедший по всей квартире носиться:

— Мяу! Мяу! Мяу!

Девочки бегают, и котёнок бегает. Девочки кричат, и котёнок кричит.

Девочки не знают, что делать, и котёнок тоже не знает, что делать. Тамарочка на табуретку влезла и кричит:

— Белочка! Лезь на стул! Скорее! Ты же промочишься.

А Белочка так испугалась, что и на стул забраться не может. Стоит, как цыплёнок, съёжилась и только знай себе головой качает:

— Ой! Ой! Ой!

И вдруг слышат девочки — звонок. Тамарочка побледнела и говорит:

— Мама идёт.

А Белочка и сама слышит. Она ещё больше съёжилась, на Тамарочку посмотрела и говорит:

— Ну вот, сейчас будет нам... А в прихожей ещё раз: «Дзинь!»

И ещё раз: «Дзинь! Дзинь!» Тамарочка говорит:

— Белочка, милая, открой, пожалуйста.

— Да, спасибо, — говорит Белочка. — Почему это я должна?

— Ну, Белочка, ну, милая, ну ты же всё-таки ближе стоишь. Я же на табуретке, а ты на полу всё-таки.

Белочка говорит:

— Я тоже могу на стул залезть.

Тогда Тамарочка видит, что всё равно надо идти открывать, с табуретки спрыгнула и говорит:

— Знаешь что? Давай скажем, что это кошка корыто опрокинула! Белочка говорит:

— Нет, лучше, знаешь, давай пол поскорее вытрем! Тамарочка подумала и говорит:

— А что ж... Давай попробуем. Может быть, мама и не заметит... И вот опять забегали девочки. Тамарочка мокрую скатерть схватила и давай ею по полу елозить. А Белочка за ней, как хвостик, носится, суетится и только знай себе:

— Ой! Ой! Ой! Тамарочка ей говорит:

— Ты лучше не ойкай, а лучше тащи скорей корыто на кухню. Белочка, бедная, корыто поволокла. А Тамарочка ей:

— И мыло возьми заодно.

— А где оно — мыло?

— Что ты — не видишь? Вон оно под роялем плавает.

А звонок опять:

«Дз-з-зинь!..»

— Ну что ж, — говорит Тамарочка. — Надо, пожалуй, идти. Я пойду открою, а ты, Белочка, поскорей дотирай пол. Как следует, смотри, чтобы ни одного пятнышка не осталось.

Белочка говорит:

— Тамарочка, а куда же скатерть потом? На стол?

— Глупая. Зачем её на стол? Пихай её — знаешь куда? Пихай её подальше под диван. Когда она высохнет, мы её выгладим и постелим.

И вот пошла Тамарочка открывать. Идти ей не хочется. Ноги у неё дрожат, руки дрожат. Остановилась она у двери, постояла, послушала, вздохнула и тоненьким голоском спрашивает:

— Мамочка, это ты?

Мама входит и говорит:

— Господи, что случилось?

Тамарочка говорит:

— Ничего не случилось.

— Так что же ты так долго?.. Я, наверно, двадцать минут звоню и стучу.

— А я не слышала, — говорит Тамарочка.

Мама говорит:

— Я уж Бог знает что думала... Думала — воры забрались или вас волки съели.

— Нет, — говорит Тамарочка, — нас никто не съел.

Мама сетку с мясом на кухню снесла, потом возвращается и спрашивает:

— А где же Белочка?

Тамарочка говорит:

— Белочка? А Белочка... я не знаю, где-то там, кажется... в большой комнате... чего-то там делает, я не знаю...

Мама на Тамарочку с удивлением посмотрела и говорит:

— Послушай, Тамарочка, а почему у тебя такие руки грязные? И на лице какие-то пятна!

Тамарочка за нос себя потрогала и говорит:

— А это мы рисовали.

— Что ж это вы — углём или грязью рисовали?

— Нет, — говорит Тамарочка, — мы карандашами рисовали.

А мама уже разделась и идёт в большую комнату. Входит и видит: вся мебель в комнате сдвинута, перевёрнута, не поймёшь, где стол, где стул, где диван, где этажерка... А под роялем на корточках ползает Белочка и что-то там делает и плачет во весь голос. Мама в дверях остановилась и говорит:

— Белочка! Доченька! Что это ты там делаешь? Белочка из-под рояля высунулась и говорит: -Я?

А сама она грязная-прегрязная, и лицо у неё грязное, и даже на носу тоже пятна.

Тамарочка ей ответить не дала. Говорит:

— А это мы хотели, мамочка, тебе помочь — пол вымыть. Мама обрадовалась и говорит:

— Вот спасибо!..

Потом к Белочке подошла, наклонилась и спрашивает:

— А чем же это, интересно, моя дочка моет пол? Посмотрела и за голову схватилась:

— О, Господи! — говорит. — Вы только взгляните! Ведь она же носовым платком пол моет!

Тамарочка говорит:

— Фу, глупая какая! А мама говорит:

— Да уж, это действительно называется — помогают мне.

А Белочка ещё громче заплакала под своим роялем и говорит:

— Неправда, мамочка. Мы вовсе и не помогаем тебе. Мы корыто опрокинули.

Мама на табуретку села и говорит:

— Этого ещё недоставало. Какое корыто? Белочка говорит:

— Настоящее которое... Железное.

— А как же, интересно, оно попало сюда — корыто? Белочка говорит:

— Мы скатерть стирали.

— Какую скатерть? Где она? Зачем же вы её стирали? Ведь она же чистая была, только вчера постлана.

— А мы на неё чернила нечаянно пролили.

— Ещё того не легче. Какие чернила? Где вы их взяли? Белочка на Тамарочку посмотрела и говорит:

— Мы из папиной комнаты принесли.

— А кто вам позволил?

Девочки друг на дружку посмотрели и молчат.

Мама посидела, подумала, нахмурилась и говорит:

— Ну, что же мне теперь с вами делать?

Девочки обе заплакали и говорят:

— Накажи нас.

Мама говорит:

— А вы очень хотите, чтобы я вас наказала?

Девочки говорят:

— Нет, не очень.

— А за что же, по-вашему, я должна вас наказать?

— А за то, что, наверно, мы пол мыли.

— Нет, — говорит мама, — за это я вас наказывать не буду.

— Ну, тогда за то, что бельё стирали.

— Нет, — говорит мама. — И за это я тоже наказывать вас не буду. И за то, что чернила пролили, — тоже не буду. И за то, что писали чернилами, — тоже не буду. А вот за то, что без спросу взяли из папиной комнаты чернильницу, — за это вас действительно наказать следует. Ведь если бы вы были послушные девочки и в папину комнату не полезли, вам бы не пришлось ни пол мыть, ни бельё стирать, ни корыто опрокидывать. А заодно и врать бы вам не пришлось. Ведь, в самом деле, Тамарочка, разве ты не знаешь, почему у тебя нос грязный?

Тамарочка говорит:

— Знаю, конечно.

— Так почему же ты сразу не сказала?

Тамарочка говорит:

— Я побоялась.

— А вот это и плохо, — говорит мама. — Сумел набедокурить — сумей и ответить за свои грехи. Сделала ошибку — не убегай, поджав хвост, а исправь её.

— Мы и хотели исправить, — говорит Тамарочка.

— Хотели, да не сумели, — говорит мама.

Потом посмотрела и говорит:

— А где же, я не вижу, скатерть находится?

Белочка говорит:

— Она под диваном находится.

— А что она там делает — под диваном?

— Она там сохнет у нас.

Вытащила мама из-под дивана скатерть и опять на табуретку села.

— Господи! — говорит. — Боже ты мой! Такая миленькая скатерть была! И вы посмотрите, во что она превратилась. Ведь это же не скатерть, а половая тряпка какая-то.

Девочки ещё громче заплакали, а мама говорит:

— Да, милые мои доченьки, наделали вы мне хлопот. Я устала, думала отдохнуть, — я только в будущую субботу собиралась большую стирку делать, а придётся, как видно, сейчас этим делом заняться. А ну, прачки-неудачки, снимайте платья!

Девочки испугались.

Говорят:

— Зачем?

— Зачем? А затем, что в чистых платьях бельё не стирают, полов не моют и вообще не работают. Надевайте свои халатики и — живо за мной на кухню...

Пока девочки переодевались, мама успела на кухне зажечь газ и поставила на плиту три больших кастрюли: в одной — вода, чтобы пол мыть, во второй — бельё кипятить, а в третьей, отдельно, — скатерть.

Девочки говорят:

— А почему ты её отдельно поставила? Она ведь не виновата, что запачкалась.

Мама говорит:

— Да, она, конечно, не виновата, но всё-таки придётся её в одиночку стирать. А то у нас всё бельё синее станет. И вообще я думаю, что эту скатерть уже не отстираешь. Придётся, наверно, выкрасить её в синий цвет.

Девочки говорят:

— Ой, как красиво будет!

— Нет, — говорит мама, — я думаю, что это не очень красиво будет. Если бы это было действительно красиво, то, наверно, люди каждый бы день кляксы на скатерти ставили.

Потом говорит:

— Ну, хватит болтать, берите каждая по тряпке и идёмте пол мыть.

Девочки говорят:

— По-настоящему?

Мама говорит:

— А вы что думали? По-игрушечному вы уже вымыли, теперь давайте по-настоящему.

И вот девочки стали по-настоящему пол мыть.

Мама дала им каждой по уголку и говорит:

— Смотрите, как я мою, и вы тоже так мойте. Где вымыли, там по чистому не ходите... Луж на полу не оставляйте, а вытирайте досуха. А ну, раз-два — начали!..

Засучила мама рукава, подоткнула подол и пошла пахать мокрой тряпкой.

Да так ловко, так быстро, что девочки за ней еле успевают. И конечно, у них так хорошо не выходит, как у мамы. Но всё-таки они стараются. Белочка даже на коленки встала, чтобы удобнее было.

Мама ей говорит:

— Белочка, ты бы ещё на живот легла. Если ты будешь так пачкаться, то нам придётся потом и тебя в корыте стирать.

Потом говорит:

— А ну, сбегай, пожалуйста, на кухню, посмотри, не кипит ли вода в бельевом баке.

Белочка говорит:

— А как же узнать, кипит она или не кипит?

Мама говорит:

— Если булькает — значит, кипит; если не булькает — значит, не вскипела ещё.

Белочка на кухню сбегала, прибегает:

— Мамочка, булькает, булькает!

Мама говорит:

— Не мамочка булькает, а вода, наверно, булькает?

Тут мама из комнаты за чем-то вышла, Белочка Тамарочке и говорит:

— Знаешь? А я апельсины видела!

Тамарочка говорит:

- Где?

— В сетке, в которой мясо висит. Знаешь, сколько? Целых три.

Тамарочка говорит:

— Да. Будут нам теперь апельсины. Дожидайся.

Тут мама приходит и говорит:

— А ну, поломойки, забирайте ведра и тряпки — идём на кухню бельё стирать.

Девочки говорят:

— По-настоящему?

Мама говорит:

— Теперь вы всё будете делать по-настоящему.

И девочки, вместе с мамой, по-настоящему стирали бельё. Потом они его по-настоящему полоскали. По-настоящему выжимали. И по-настоящему вешали его на чердаке на верёвках сушиться.

А когда они кончили работать и вернулись домой, мама накормила их обедом. И никогда ещё в жизни они с таким удовольствием не ели, как в этот день. И суп ели, и кашу, и чёрный хлеб, посыпанный солью.

А когда они отобедали, мама принесла из кухни сетку и сказала:

— Ну, а теперь вы, пожалуй, можете получить каждая по апельсину.

Девочки говорят:

— А кому третий?

Мама говорит:

— Ах вот как? Вы уже знаете, что и третий есть?

Девочки говорят:

— Атретий, мамочка, знаешь кому? Третий — самый большой — тебе.

— Нет, доченьки, — сказала мама. — Спасибо. Мне хватит, пожалуй, и самого маленького. Ведь всё-таки вы сегодня в два раза больше, чем я, работали. Не правда ли? И пол два раза мыли. И скатерть два раза стирали...

Белочка говорит:

— Зато чернила только один раз пролили.

Мама говорит:

— Ну, знаешь, если бы вы два раза чернила пролили, — я бы вас так наказала...

Белочка говорит:

— Да, а ведь ты же не наказала всё-таки?

Мама говорит:

— Погодите, может быть, ещё и накажу всё-таки.

Но девочки видят: нет, уж теперь не накажет, если раньше не наказала.

Обняли они свою маму, крепко расцеловали её, а потом подумали и выбрали ей — хоть не самый большой, а всё-таки самый лучший апельсин.

И правильно сделали.

Сладков Николай Иванович «Неслух»

Медведицы — строгие матери. А медвежата — неслухи. Пока ещё сосут сами — сзади бегают, в ногах путаются . А подрастут — беда!

Да и медведицы сами со слабинкой: любят в холодке подремать. А весело ли медвежатам слушать их сонное сопение, когда кругом столько заманчивых шорохов, писков, песен!

От цветка к кусту, от куста к дереву — и забредут...

Вот такого неслуха, удравшего от матери, я однажды и встретил в лесу.

Я сидел у ручья и макал сухарь в воду. Был я голодный, а сухарь был жёсткий, потому трудился я над ним очень долго. Так долго, что лесным жителям надоело ждать, пока я уйду, и они стали вылезать из своих тайников.

Вот вылезли на пень два зверька-полчка. В камнях запищали мыши, видно, подрались. И вдруг на поляну выскочил медвежонок. Медвежонок как медвежонок: головастый, губастый, неловкий.

Увидел медвежонок пень, взбрыкнул курдючком — и боком с подскоком прямо к нему. Полчки — в нору, да что за беда! Медвежонок хорошо помнил, какими вкусными вещами угощала его мать у каждого такого пня. Успевай только облизываться!

Обошёл мишка пень слева — никого нет. Заглянул справа — никого. Сунул нос в щель — полчками пахнет! Вылез на пень, поцарапал пень лапой. Пень как пень.

Растерялся мишка, притих. Оглянулся кругом.

А кругом лес. Густой. Тёмный. В лесу шорохи.

Слез мишка с пня и потрусил дальше.

На пути камень. Повеселел мишка: дело знакомое! Подсунул лапу под камень, упёрся, нажал плечом. Поддался камень, пискнули под ним испуганные мышенята.

Бросил мишка камень — да обеими лапами под него. Поторопился: камень упал и придавил мишке лапу. Взвыл мишка, затряс больной лапой. Потом полизал, полизал её да и похромал дальше. Плетётся, по сторонам больше не глазеет, под ноги смотрит.

И видит: гриб. Пуглив стал мишка. Обошёл гриб кругом. Глазами видит: гриб, можно съесть. А носом чует: плохой гриб, нельзя есть! И есть хочется... и страшно!

Рассердился мишка — да как треснет по грибу здоровой лапой! Лопнул гриб. Пыль из него фонтаном жёлтая, едкая — прямо мишке в нос.

Это был гриб-пыхтун. Зачихал мишка, закашлял. Потом протёр глаза, сел на задок и завыл тихо-тихонечко.

А кто услышит? Кругом лес. Густой. Тёмный. В лесу шорохи.

И вдруг — плюх! Лягушка! Мишка правой лапой — лягушка влево. Мишка левой лапой — лягушка вправо. Нацелился мишка, рванулся вперёд — и подмял лягушку под себя. Зацепил лапой, вытащил из-под брюха. Тут ему бы и съесть лягушку с аппетитом, первую свою добычу.

А ему, дурачку, только бы поиграть. Повалился на спину, катается с лягушкой, сопит, взвизгивает, будто его под мышками щекочут.

То подкинет лягушку. То из лапы в лапу передаст. Играл, играл, да и потерял лягушку. Обнюхал траву кругом — нет лягушки. Так и брякнулся мишка на задок, разинул рот, чтоб заорать, да и остался с открытым ртом: из-за кустов на него глядела старая медведица.

Медвежонок очень обрадовался своей мохнатой мамаше; уж она-то приласкает его и лягушку ему найдёт.

Жалостно скуля и прихрамывая, он потрусил ей навстречу. Да вдруг получил такую затрещину, что разом сунулся носом в землю. Вот так приласкала!

Обозлился мишка, вскинулся на дыбки, рявкнул на мать. Рявкнул и опять покатился в траву — от оплеухи. Видит: плохо дело! Вскочил — и бегом в кусты. Медведица за ним.

Долго слышал я, как трещали сучья и как рявкал медвежонок от мамашиных затрещин.

«Ишь как уму да осторожности его учит!» — подумал я.

Убежали медведи, так меня и не заметили. А впрочем, кто их знает?

Кругом лес. Густой. Тёмный. В лесу шорохи. Лучше уйти поскорей: ружья-то у меня нету.

Толстой Лев Николаевич «Булька»

У меня была мордашка. Её звали Булькой. Она была вся чёрная, только кончики передних лап были белые. У всех мордашек нижняя челюсть длиннее верхней и верхние зубы заходят за нижние; но у Бульки нижняя челюсть так выдавалась вперёд, что палец можно было заложить между нижними и верхними зубами.

Лицо у Бульки было широкое; глаза большие, чёрные и блестящие; и зубы и клыки белые всегда торчали наружу. Он был похож на арапа. Булька был смирный и не кусался, но он был очень силён и цепок. Когда он, бывало, уцепится за что-нибудь, то стиснет зубы и повиснет, как тряпка, и его, как клещука, нельзя никак оторвать.

Один раз его пускали на медведя, и он вцепился медведю в ухо и повис, как пиявка.

Медведь бил его лапами, прижимал к себе, кидал из стороны в сторону, но не мог оторвать и повалился на голову, чтобы раздавить Бульку; но Булька до тех пор на нём держался, пока его не отлили холодной водой.

Я взял его щенком и сам выкормил.

Когда я ехал служить на Кавказ, я не хотел брать его и ушёл от него потихоньку, а его велел запереть. На первой станции я хотел уже садиться на другую перекладную, как вдруг увидал, что по дороге катится что-то чёрное и блестящее.

Это был Булька в своём медном ошейнике. Он летел во весь дух к станции. Он бросился ко мне, лизнул мою руку и растянулся в тени под телегой. Язык его высунулся на целую ладонь. Он то втягивал его назад, глотая слюни, то опять высовывал на целую ладонь. Он торопился, не поспевал дышать, бока его так и прыгали. Он поворачивался с боку на бок и постукивал хвостом о землю.

Я узнал потом, что он после меня пробил раму и выскочил из окна и прямо, по моему следу, поскакал по дороге и проскакал так вёрст двадцать в самый жар.

Толстой Лев Николаевич «Лгун»

Мальчик стерёг овец и, будто увидав волка, стал звать: «Помогите, волк! волк!» Мужики прибежали и видят: неправда. Как сделал он так и два и три раза, случилось — и вправду набежал волк. Мальчик стал кричать: «Сюда, сюда скорей, волк!» Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, — не послушали его. Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал всё стадо.

Толстой Лев Николаевич «Котёнок»

Были брат и сестра — Вася и Катя; и у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали её везде, но не могли найти.

Один раз они играли подле амбара и услыхали — над головой кто-то мяучит тонкими голосами.

Вася влез по лестнице под крышу амбара. А Катя стояла и всё спрашивала:

— Нашёл? Нашёл?

Но Вася не отвечал ей. Наконец Вася закричал ей:

— Нашёл! Наша кошка... и у неё котята; такие чудесные; иди сюда скорее.

Катя побежала домой, достала молока и принесла кошке.

Котят было пять.

Когда они выросли немножко и стали вылезать из-под угла, где вывелись, дети выбрали себе одного котёнка, серого с белыми лапками, и принесли в дом. Мать раздала всех остальных котят, а этого оставила детям. Дети кормили его, играли с ним и клали с собой спать.

Один раз дети пошли играть на дорогу и взяли с собой котёнка.

Ветер шевелил солому по дороге, а котёнок играл с соломой, и дети радовались на него. Потом они нашли подле дороги щавель, пошли собирать его и забыли про котёнка.

Вдруг они услыхали, что кто-то громко кричит:

«Назад, назад!» — и увидали, что скачет охотник, а впереди его две собаки увидали котёнка и хотят схватить его. А котёнок, глупый, вместо того чтобы бежать, присел к земле, сгорбил спину и смотрит на собак.

Катя испугалась собак, закричала и побежала прочь от них. А Вася, что было духу, пустился к котёнку и в одно время с собаками подбежал к нему.

Собаки хотели схватить котёнка, но Вася упал животом на котёнка и закрыл его от собак.

Охотник подскакал и отогнал собак, а Вася принёс домой котёнка и уж больше не брал его с собой в поле.

Толстой Лев Николаевич «Отец и сыновья»

Отец приказал сыновьям, чтобы жили в согласии; они не слушались. Вот он велел принесть веник и говорит: «Сломайте!»

Сколько они ни бились, не могли сломать. Тогда отец развязал веник и велел ломать по одному пруту.

Они легко переломали прутья поодиночке.

Отец и говорит:

«Так-то и вы: если в согласии жить будете, никто вас не одолеет; а если будете ссориться, да всё врозь — вас всякий легко погубит».

Толстой Лев Николаевич «Собака и её тень»

Собака шла по дощечке через речку, а в зубах несла мясо. Увидала она себя в воде и подумала, что там другая собака мясо несёт, — она бросила своё мясо и кинулась отнимать у той собаки: того мяса вовсе не было, а своё волною унесло.

И осталась собака ни при чём.

Толстой Лев Николаевич «Хотела галка пить»

Хотела галка пить. На дворе стоял кувшин с водой, а в кувшине была вода только на дне. Галке нельзя было достать. Она стала кидать в кувшин камушки и столько наклала, что вода стала выше и можно было пить.

Ушинский Константин Дмитриевич «Бодливая корова»

Была у нас корова, да такая характерная, бодливая, что беда!

Может быть, потому и молока у неё было мало.

Помучились с ней и мать, и сёстры. Бывало, прогонят в стадо, а она или домой в полдень придерёт, или в житах очутится — иди выручай!

Особенно, когда бывал у неё телёнок, — удержу нет! Раз даже весь хлев рогами разворотила, к телёнку билась; а рога-то у неё были длинные да прямые. Уж не раз собирался отец ей рога отпилить, да как-то всё откладывал, будто что предчувствовал старый.

А какая была увёртливая да прыткая! Как поднимет хвост, опустит голову да махнёт — так и на лошади не догонишь.

Вот раз летом прибежала она от пастуха, ещё задолго до вечера, было у ней дома теля. Подоила мать корову, выпустила теля и говорит сестре — девочке этак лет двенадцати:

— Погони, Феня, их к речке, пусть на бережку попасутся, да смотри, чтоб в жито не затесались. До ночи ещё далеко, что им тут без толку стоять.

Взяла Феня хворостину, погнала и теля, и корову; пригнала на бережок, пустила пастись, а сама под вербой села и стала венок плести из васильков, что по дороге во ржи нарвала; плетёт и песенку поёт.

Слышит Феня, что-то в лозняке зашуршало, а речка-то с обоих берегов густым лозняком обросла.

Глядит Феня, что-то серое сквозь густой лозняк продирается, и покажись глупой девочке, что эта наша собака Серко. Известно, волк на собаку совсем похож, только шея неповоротливая, хвост палкой, морда понурая и глаза блестят; но Феня волка никогда вблизи не видала.

Стала уже Феня собаку манить: «Серко, Серко!» — как смотрит — телёнок, а за ним корова несутся прямо на неё, как бешеные. Феня вскочила, прижалась к вербе, не знает, что делать; телёнок к ней, а корова их обоих задом к дереву прижала, голову наклонила, рвёт, передними копытами землю роет, рога-то прямо волку выставила.

Феня перепугалась, обхватила дерево обеими руками, кричать хочет — голосу нет. А волк прямо на корову кинулся, да и отскочил — с первого раза, видно, задела его рогом. Видит волк, что нахрапом ничего не возьмёшь, и стал он кидаться то с той, то с другой стороны, чтобы как-нибудь сбоку в корову вцепиться или теля отхватить, — только куда ни кинется, везде рога ему навстречу.

Феня всё ещё не догадывается, в чём дело, хотела бежать, да корова не пускает, так и жмёт к дереву.

Стала тут девочка кричать, на помощь звать... Наш казак пахал на взгорке, услышал, что и корова-то ревёт, и девочка кричит, кинул соху и прибежал на крик.

Видит казак, что делается, да не смеет с голыми руками на волка сунуться — такой он был большой да остервенелый; стал казак сына кликать, что пахал тут же на поле.

Как завидел волк, что люди бегут, унялся, огрызнулся ещё раз, два, завыл да и в лозняк.

Феню казаки едва домой довели — так перепугалась девочка.

Порадовался тогда отец, что не отпилил корове рогов.

Ушинский Константин Дмитриевич «Ласточка»

Мальчик осенью хотел разорить прилепленное под крышей гнездо ласточки, в котором хозяев уже не было: почуяв приближение холодов, они улетели.

— Не разоряй гнёзда, — сказал мальчику отец, — весной ласточка опять прилетит, и ей будет приятно найти свой прежний домик.

Мальчик послушался отца.

Прошла зима, и в конце апреля пара острокрылых, красивеньких птичек, весёлых, щебечущих, прилетела и стала носиться вокруг старого гнёздышка.

Работа закипела; ласточки таскали в носиках глину и ил из ближнего ручья, и скоро гнёздышко, немного попортившееся за зиму, было отделано заново. Потом ласточки стали таскать в гнездо то пух, то пёрышко, то стебелёк моха.

Прошло ещё несколько дней, и мальчик заметил, что уже только одна ласточка вылетает из гнезда, а другая остаётся в нём постоянно.

«Видно, она наносила яичек и сидит теперь на них», — подумал мальчик.

В самом деле, недели через три из гнезда стали выглядывать крошечные головки. Как рад был теперь мальчик, что не разорил гнёздышка!

Сидя на крылечке, он по целым часам смотрел, как заботливые птички носились по воздуху и ловили мух, комаров и мошек. Как быстро сновали они взад и вперёд, как неутомимо добывали пищу своим деткам!

Мальчик дивился, как это ласточки не устают летать целый день, не приседая почти ни на одну минуту, и выразил своё удивление отцу. Отец достал чучело ласточки и показал сыну:

— Посмотри, какие у ласточки длинные, большие крылья и хвост в сравнении с маленьким, лёгким туловищем и такими крошечными ножками, что ей почти не на чем сидеть; вот почему она может летать так быстро и долго. Если бы ласточка умела говорить, то такие бы диковинки рассказала она тебе — о южно-русских степях, о крымских горах, покрытых виноградом, о бурном Чёрном море, которое ей нужно было пролететь, не присевши ни разу, о Малой Азии, где всё цвело и зеленело, когда у нас выпадал уже снег, о голубом Средиземном море, где пришлось ей раз или два отдохнуть на островах, об Африке, где она вила себе гнёздышко и ловила мошек, когда у нас стояли крещенские морозы.

— Я не думал , что ласточки улетают так далеко, — сказал мальчик.

— Да и не одни ласточки, — продолжал отец, — жаворонки, перепела, дрозды, кукушки, дикие утки, гуси и множество других птиц, которых называют перелётными, также улетают от нас на зиму в тёплые страны. Для одних довольно и такого тепла, какое бывает зимою в южной Германии и Франции, другим нужно перелететь высокие снежные горы, чтобы приютиться на зиму в цветущих лимонных и померанцевых рощах Италии и Греции; третьим надобно лететь ещё дальше, перелететь всё Средиземное море.

— Отчего же они не остаются в тёплых странах целый год, — спросил мальчик, — если там так хорошо?

— Видно, им недостаёт корма для детей или, может быть, уж слишком жарко. Но ты вот чему подивись: как ласточки, пролетая тысячи четыре вёрст, находят дорогу в тот самый дом, где у них построено гнездо?

Ушинский Константин Дмитриевич «Четыре желания»

Митя накатался на саночках с ледяной горы и на коньках по замёрзшей реке, прибежал домой румяный, весёлый и говорит отцу:

— Уж как весело зимой! Я бы хотел, чтобы всё зима была.

— Запиши твоё желание в мою карманную книжку, — сказал отец.

Митя записал.

Пришла весна. Митя вволю набегался за пёстрыми бабочками по зелёному лугу, нарвал цветов, прибежал к отцу и говорит:

— Что за прелесть эта весна! Я бы желал, чтобы всё весна была.

Отец опять вынул книжку и приказал Мите записать своё желание.

Настало лето. Митя с отцом отправились на сенокос. Весь длинный день веселился мальчик: ловил рыбу, набрал ягод, кувыркался в душистом сене, а вечером сказал отцу:

— Вот уж сегодня я повеселился вволю! Я бы желал, чтобы лету конца не было.

И это желание Мити было записано в ту же книжку.

Наступила осень. В саду собирали плоды — румяные яблоки и жёлтые груши.

Митя был в восторге и говорил отцу:

— Осень лучше всех времён года!

Тогда отец вынул свою записную книжку и показал мальчику, что он то же самое говорил и о весне, и о зиме, и о лете.

Ушинский Константин Дмитриевич «Чужое яичко»

Рано утром встала старушка Дарья, выбрала тёмное, укромное местечко в курятнике, поставила туда корзинку, где на мягком сене были разложены тринадцать яиц, и усадила на них хохлатку. Чуть светало, и старуха не рассмотрела, что тринадцатое яичко было зеленоватое и поменьше прочих. Сидит курица прилежно, греет яички; сбегает поклевать зёрнышек, попить водицы — и опять на место; даже вылиняла, бедняжка. И какая стала сердитая: шипит, квохчет, даже петушку не даёт подойти, а тому очень хотелось заглянуть, что там в тёмном уголке делается. Просидела курочка недели с три, и стали из яичек цыплята выклевываться один за другим: проклюнет скорлупку носом, выскочит, отряхнётся и станет бегать, ножками пыль разгребать, червячков искать.

Позже всех проклюнулся цыплёнок из зеленоватого яичка. И какой же странный он вышел, кругленький, пушистый, жёлтый, с коротенькими ножками, с широким носиком.

«Странный у меня вышел цыплёнок, — думает курица, — и клюёт, и ходит-то он не по-нашему; носик широкий, ноги коротенькие, какой-то косолапый, с ноги на ногу переваливается».

Подивилась курица своему цыплёнку, однако же какой ни на есть, а всё сын. И любит, и бережёт его курица, как и прочих, а если завидит ястреба, то, распустивши перья и широко раздвинув круглые крылья, прячет под себя всех своих цыплят, не разбирая, какие у кого ноги.

Стала курочка деток учить, как из земли червячков выкапывать, и повела всю семью на берег пруда: там-де червей больше и земля мягче. Как только коротконогий цыплёнок завидел воду, так прямо и кинулся в неё. Курица кричит, крыльями машет, к воде кидается; цыплята тоже перетревожились: бегают, суетятся, пищат, и один петушок с испугу даже вскочил на камешек, вытянул шейку и в первый ещё раз в своей жизни заорал осиплым голоском: «Ку-ку-ре-ку!» Помогите, мол, добрые люди, братец тонет! Но братец не утонул, а превесело и легко, как клок хлопчатой бумаги, плавал себе по воде, загребая воду своими широкими, перепончатыми лапами. На крик курицы выбежала из избы старая Дарья, увидела, что делается, и закричала: «Ахти, грех какой! Видно, это я сослепу подложила утиное яйцо под курицу».

А курица так и рвалась к пруду: насилу могли отогнать бедную.

Похожие статьи:

Паустовский «Кот-ворюга»

Рассказы о детстве для детей 4-5 лет

Рассказы для детей старшей группы детского сада

Рассказы о животных для детей 4-5 лет в детском саду

Рассказы для детей 3-4 лет в детском саду